Маленький деревянный домик на окраине города. Сандалии звонко стучат по доскам, ведущим к крыльцу. В школу позвонили и попросили ученика четвёртого «В» класса Юлиуша Векшина срочно прибыть домой. Родители вернулись! Их не было три месяца, их долгая геологическая командировка, наконец, закончилась. У ворот его дома стояла знакомая Нива из родительского института, она всегда привозила их после долгих отлучек. Там же стоял и чёрный автомобиль незнакомый Юльке.
В сенях сладко пахнет тёплой солнечной пылью и берёзовыми вениками.
- МаааПаааа, - его радостный вопль сливает слова мама и папа в одно счастливое.
Юлька влетает в дом, несётся по коридору и врывается в комнату.
- Ма… - его голос стихает, мальчик замер.
Юлька никогда не видел военных у себя в доме. Не видел их и среди знакомых своих родителей. И никогда не видел таких наигранно скорбных лиц. Чувство неминуемой беды обрушивается на бледнеющего паренька, стоящего в дверях. Трое в серой форме сидели в комнате за столом и рассматривали его.
- Вот и он.
Это сказал водитель Нивы, обычно привозивший родителей.
- Мальчик. Юлиуш, ты должен поехать с нами, - высокий мужчина поднялся со стула и шагнул к Юльке.
Мальчик попятился назад.
- Юлиуш, так будет лучше, пойми, - мужчина всё подходил и подходил.
Юльке казалось, что он нарастает каменной глыбой, которая вот-вот его раздавит, и мальчик отступал шаг за шагом, представляя себя бумажным листом из которого он мог сделать журавлика. Юлька уже понял, почувствовал всем своим нутром, что случилось непоправимое, и не хотел ничего слышать. Мальчик упёрся спиной в стену, сжался в комок и закрылся руками. А что бы сделали вы, будь вам только десять лет?

«Смотри – этот край мы загибаем сюда, а эту сторону выворачиваем вот так. Теперь отогни уголок и сложи пополам. Видишь? Журавлик. Он летит… летииит сквозь грани и стены - Юлецкому кашу везёт, - мама, смеясь, запихнула ложку в рот маленькому Юлиушу. А он, пуская пузыри, рассматривает бумажное чудо».

В интернате он молчал. Молчал и не плакал. Не плакал он и на кладбище, когда опустился на колени, уткнувшись лбом в мраморную стену, где в аккуратных ровных ячейках находились такие же аккуратные мраморные урны.  Не плакал он и когда его пальцы коснулись золотистых букв под ячейками. Валерия и Алексей Векшины. Большие буквы под двумя ячейками. Не заплакал и когда холодные, как камень, пальцы «каменного» сжали его плечо.

«Юлий, ты тяжёлый, зараза, стал. Сломаешь папку! – Юлька, ухватившись за его плечи, повис на спине приехавшего из командировки отца, - чем тебя тут кормят, вот бы мне так же.
Отец перехватил сына рукой и закружил по комнате. Юлька раскинул руки и засмеялся от счастья. Над головой кружились, приделанные к потолку бумажные журавлики».

Территория интерната, была огромной: парк, несколько зданий, соединённых между собой галереями и отдельно стоящий корпус для малышей, тех, которые ещё не посещали школу. К режиму интерната Корпуса ему было не привыкать, он и раньше учился на пятидневке. Его родители были геологами и постоянно пропадали то по очереди, а то и оба разом, и Юлька обитал в круглосуточной школе-интернате. Нет, если кто-то из родителей был дома, то Юлька тоже ночевал дома, это случалось довольно часто, но в последнее время можно сказать, что он в интернате жил.

«- Смотри, Юлий, это кристалл, - отец держал на ладони мерцающий камушек с серебристыми прожилками внутри, - его мама нашла. Красивый?
Юлька дурашливо кивал головой.
- Ничего ты не понимаешь, обормот. Это карта, - отец нажал Юльке на нос пальцем и зарычал, - карта, где зарыты сокровища-а-а!
И затискал хохочущего Юльку руками, кусая губами его шею».

Первый раз он рванул, когда ему надоели все эти пластиковые трубки и провода, тянущиеся от гудящих аппаратов к его запястьям, груди, голеням и голове, присосавшиеся там мокрыми присосками, словно щупальца противного осьминога.
Его расписание было нудным и постоянным. С утра он шёл в класс, потом обедал в столовой, затем делал уроки, а потом его приводили сюда, в этот кабинет, заполненный гудящими аппаратами и влажными присосками. Девушка в белом халате задавала ему вопросы, которые уже набили Юльке оскомину. Это у них называлось психологической разгрузкой переживающего сложный период  ребёнка. В углу сидел тот высокий в форме, из числа тех, что был в его доме, и молча  смотрел на мальчика. Все вопросы о родителях: «Что говорила мама, когда возвращалась?», «А какие истории рассказывал папа?», «А что они привозили?»  «Может Юлиуш видел у родителей кристалл?» Это было больно и тоскливо. Он, скорчившись, молчал, пока сильно не начинала болеть голова, и начинали противно подвывать приборы - тогда его отпускали. А потом Юлька стал складывать в уме бумажного журавлика и страшные, больнючие вопросы стукались в бумажный лист и падали, не задевая Юльку. Тогда-то и появился у «каменного» блокнот. Он сидел и записывал, а на Юлькиных листочках появлялись слова – те самые вопросы. Чернильно, ярко, выпукло и так же больно, как в первый раз. И на них стали появляться ответы, словно их вытаскивали из Юлькиной головы эти скользкие присоски. И так день за днём. Когда вопросы дошли до кристалла, мальчик не выдержал. Мысленно швырнул сложенного журавлика в «каменного», рванулся, срывая провода, и со всего маху ударил ногой в дверь, рассаживая колено в кровь. И вышел, с грохотом захлопнув её за собой. Он безумно хотел к маме. Всей своей израненной душой.

«- Нет, мы не участвуем, - отец тихо говорил с кем-то по телефону, прижимая чёрную трубку плечом, - Командор, я всё понимаю, но Лера… она…
Юлька сидел в тёмной кладовке тихо, как мышь, и прятал свои новоприобретения – лохматого кота и громадный фингал под глазом.
- Вот сам с ней и разговаривай, ты же знаешь Леру, - долгое молчание отца -  видимо говорили с той стороны трубки, - не тебе мне это говорить, Командор!  - голос отца стал глухим и злым, - у меня сын, ты это понимаешь? Сын! Ты бы своего на кон поставил? – короткая пауза, - Иди ты… к чёрту сам! Забирай его и исчезни из нашей жизни.
Отец распахнул кладовку, стал шарить рукой в одном из многочисленных карманов висящей старой куртке-капитанке, достал какую-то коробочку, она раскрылась и из неё выпал мерцающий кристалл. Тот самый. И шлёпнулся прямо на колени к прижавшему к груди кота Юльке.
- Да чтоб тебя… - отец щёлкнул выключателем, и в кладовке стало светло, - Юлий? - он уставился на сына, - я позже тебе перезвоню.
Трубка легла на рычаги телефона. Юлька приподнял серого кота и покраснел.
- Я не подслушивал, пап… вот… это Яшка. Я его… эээ… нашёл.
И внезапно ойкнув, прикрыл окружённый фингалом глаз ладонью».

Где-то в траве стрекотал кузнечик, деревья тихо шелестели листьями, босые Юлькины ноги зарылись пальцами в белый песок. Мальчик ошарашено оглядывался вокруг. Он стоял у стены с урнами, его глаза смотрели на золотистые имена его родителей.
Алые бусины выкатывались из носа, срывались с губы и звёздочками падали на белый песок. Юльку затошнило, словно его ударили в поддых, голову повело и всё вокруг стало размытым, он стал заваливаться на стену.
Очнулся мальчик в палате. За ширмой, что закрывала его кровать, колыхались тихо говорящие тени. Одна с голосом директора, а вторую, небольшую и тучную Юлька опознать не мог.
- Что за самодеятельность? Кто разрешил Вам снимать поле? Вы понимаете, что чуть не потеряли его?
- Поле оставалось на месте, его никто не снимал. Кто же думал, что парень сможет…  Поверьте - Крайнц великолепный специалист, мальчик не первый с кем он работал. Бывали случаи и похуже и всегда, всё было гладко. Да, и в этот раз… сопротивление было минимальным, никаких признаков, ничего особенного или аномального и вдруг такой выверт. Он чуть глаз Крайнцу не выбил. И дверь… Вы знаете, что мы её час взломать не могли?
- Из наследных?
- Что Вы! Его родители вполне нормальные… были. Кто вообще мог знать!?
- Кстати, что с ними?
- А что Вы хотите? Горы. Несчастный случай. Всё было чисто и безболезненно. Но кристалл… кристалла с ними не было.
Юлька вздрогнул, и кровать предательски скрипнула – голоса немедленно стихли. Ширма раздвинулась, и к кровати подошёл низкий и тучный военный.
- Отличччно, - почти прошипел он и закатил неприятные, выпуклые, опутанные красными тонкими, но яркими сосудиками, глаза под веки.

«- Юлецкий, ну как ты не понимаешь, он не сможет тут жить. А если мы с папой уедем? Кто же разрешит кота в школу притащить? Ты о нём подумай.
Юлька, прикусив губу и опустив глаза в пол, сидел на своей тахте и перебирал пальцами серую шерсть. Мама подошла и положила ему руку на стриженый затылок, ероша его волосы. Этому Юлька не мог сопротивляться и применил запретное средство.
- Вы всегда уезжаете, а меня в интернат сдаёте! – её рука на затылке вздрогнула, но Юлькино желание, чтобы Яшка остался, затмило всё, - так хоть он со мной рядом будет.
Мама молча вышла из его комнаты.
- Яшка сможет, он… - мальчик проглотил горькую колючку, что царапала горло, и постарался не расплакаться, - он уже большой почти. Я буду со школы ходить и кормить его, а форточку мы закрывать не будем, он сможет домой запрыгивать.
Мальчик выскочил следом за женщиной и обхватил её со спины руками, сцепив их в замок.
- Мааам… ну прости, пожалуйста.
- Колючка ты, Юлецкий, прямо как Ёжики, честное слово..».

Он учился по-прежнему, расписание было то же, за исключением вечерней комнаты. Он ещё раз был в ней, «каменный» с повязкой на глазу по-прежнему сидел и смотрел на Ёжики, но никаких вопросов не было. Больше его туда не водили. Один раз его свозили домой, что бы он мог взять вещи, какие хочет. Затем дом опечатали. На заклеенном конверте с ключом-карточкой красовалась его аккуратно выведенное им имя и отпечаток пальца. На его голень надели резиновый браслет с магнитной таблеткой. Он давал возможность перемещаться по корпусам интерната, служа ключом. Дни потянулись за днями. Серые - как форма интерната Корпуса, воротник которой кусал шею - и тоскливые. Друзья, что остались за стенами интерната, постепенно отходили всё дальше, пока совсем редкие звонки на телефон стоящий в секретарской дирекции не прекратились вовсе. Со слушателями (именно так назывались дети, попавшие в интернат Корпуса) у Юльки сойтись, никак не получалось. Да и были там все как-то сами по себе. А может это Юлька, став недоверчивым, к себе никого не подпускал. Время для него свернулось в тугой кокон, отгораживая его от внешнего мира. Много раз он вздрагивал, встречая «каменного» военного в коридорах интерната и даже пытался спрятаться, что бы не попасться ему на глаза (повязки уже не было, но под левым глазом мужчины был отчётливо виден треугольный шрам), но тот неизменно находил Юльку буравящим взглядом, и от этого будто снова десяток присосок касались кожи мальчика.

«А я тебе говорила - не связывайся с Корпусом, - мать, упираясь рукой в стол, тыкала пальцем в какую-то бумагу, лежащую на столе.
Заспанный Юлька стоял в дверях кухни и удивлённо смотрел на испуганную маму, что-то показывающую отцу.
- Лера, там же дети!
- На то, что у нас ребёнок -  тебе наплевать? А вот ему плевать! Что с сыном будет, если… Юлецкий… Ты чего не в кровати?
Мама увидела Юльку. Испуганно-угрожающий тон её мгновенно стал мягким и ласковым, и она подхватила его на руки, унося из кухни. На стуле сидел отец, запустив пальцы в волосы и сжимая ладонями голову, смотрел на листки, лежащие на столе, придавленные мерцающим голубоватым светом кристаллом».

Пролетел год. Постепенно перед началом учебы возвращались в интернат слушатели, которые на лето разъезжались по домам. Всё лето Юлька провёл в интернате. Бродил по парку с книгой. Делал из бумаги фигурки. Еще весной в дальнем углу парка он случайно нашёл лаз под бетонными плитами. Когда он втянул туда своё тощее тело,  оказалось, там находились трубы разной величины, видимо узел  разводящий воду и отопление в интернат Корпуса и небольшое пространство, куда можно было притащить деревянный ящик и старый мешок набитый сеном, чтобы сидеть. Там и прятал он свои фигурки. На трубах лежали и с них свисали всевозможные птички, кораблики, лошадки, бычки. В обрезанных сверху бутылках стояли букетики из бумажных цветов.
Яшка пришёл в самом конце августа. Юлька сидел, прижавшись к тёплой трубе спиной и, зажмурившись, прижимал к себе серого худого кота с разорванным ухом. Воспоминания нахлынули на него захлёстывающей с головой волной.
- Яшенька мой, - Юлька, рыдая, зарывался носом в тёплый, пахнущий домом и солнечной пылью мех, - я сейчас, я быстро.
Он кинулся к корпусу за котлетой, что осталась у него от завтрака.

««Юлецкий! Мы с папой возможно задержимся дольше, чем того хотели. Так сложились обстоятельства. Не стану напоминать тебе, что ты хороший мальчик и прилично ведёшь себя, не позоря своих родителей. Так ведь? Папа просил напомнить, не забывать кормить Яшку. Я знаю - мог бы и не напоминать. Потерпи, сынок, мы скоро приедем.
Целую, мама.
Р.S. Папа жмёт твою мужественную лапу.
Р.P.S. Возможно, к тебе в школу или к нам домой придёт человек, он назовётся Командором. Отдай ему, пожалуйста, папину капитанку из кладовки и если попросит, дай ключ от дома. Он поживёт у нас пару дней. Думаю, вы с ним найдёте общий язык.
Люблю тебя».
Юлька свернул письмо, написанное округлым, красивым маминым почерком в летящего журавлика и повесил над тахтой, там уже висели четыре таких исписанных птички».

- Его нужно… ликвидировать, если можно так сказать! Иначе оно, как зараза, начнёт расползаться! Поднимите на ноги специалистов!
- На Корпус и так косо смотрят в Городском Совете. У нас не так много союзников, как Вам хотелось бы. Мы не можем им позволить вмешаться в наши дела. А если этому придать огласку, у нас неминуемо начнутся проблемы.
- Кто бы мог подумать на Крайнца, он был лучшим специалистом. Это Ваша недоработка, Крис.
Юлька, пряча завёрнутые в салфетку котлету и кусок сосиски, стоял под открытым окном директорского кабинета и до него доносились возмущённые голоса.
- Скольких мы потеряли?
- Пока только двое. Но кто знает, сколько их было до инцидента…
- Они действительно ушли? Вы проверили?
Мальчик шагнул к окну и прижался под ним к стене корпуса.
- Непонятно. Ни нарушений, ни возмущений поля не было. Я бы сказал, что они ещё здесь, просто он умело их прячет.
- А тот мальчишка, с которым он работал в прошлом году - Векшин, если не ошибаюсь? Это же Крайнц докладывал, что после внезапного прорыва мальчик… «перегорел», так он выразился?
Что-то бряцнуло и щёлкнуло, словно замки у открывающегося чемодана отца, когда он разбирал вещи. Пикнул какой-то аппарат. Юлька теснее вжался спиной в стену.
- Слушатель Векшин в данный момент находится…
Голоса резко смолкли. Юлькин браслет на голени пискнул, и мальчик медленно поднял голову вверх - из окна на него смотрели выпуклые с красными прожилками глаза. Мальчик выронил свёрток с котлетой и бросился бежать.

«Командор такое видел впервые. Сначала его накрыло болью ребёнка, режущей так, что ему – взрослому человеку хотелось выть, затем тоской, а потом… потом перед ним остался бумажный лист. Пустой и белый. Много раз потом Крайнц клял себя, что не пришёл к нему раньше, когда Лерка с Лёхой ещё были живы. Но он боялся, нельзя было дать подозревать себя в связи с Векшиными. Кто же знал, что Корпус решится на такое.
- Юлиуш, так будет лучше, пойми, - он подошёл к закрывшемуся мальчику и прошептал, что бы остальные не слышали, - меня зовут Командор, родители должны были тебе сказать…
Мальчик упёрся спиной в стену, сжался в комок и закрылся руками, словно стирая себя с листа бумаги».

- Ну, наконец, здравствуй Юлий. Можешь называть меня Командор. Алексей… то бишь твой отец давно просил пожать твою мужественную лапу.
Голова у Юльки закружилась, коленки подогнулись, и он рухнул на подхватившие его сильные руки «каменного».

- Да что же ты такой колючий, парень?! А? Я ж лоб себе расшиб, добираясь до тебя, – возмущался, махая руками Крайнц, - закрылся, а потом вообще стал вытворять. Святые Хранители, чуть без глаза меня не оставил.
Он вёз его закутанного в одеяло в какой-то скрипящей развалюхе с беспрестанно чихающим мотором.
Двумя часами позже за столом в доме Векшиных Крайнц сидел и раскручивал блестящую монетку, перед ним на тарелке лежала горка котлет из мяса и риса. Их он нашёл в морозилке здешнего холодильника. Разношёрстную команду нужно было чем-то накормить. Скоро они проснутся.
-Ёжики…
Мужчина чуть вздрогнул и оглянулся. Худой, с тёмными кругами вокруг огромных глаз мальчик переводил взгляд с него на тефтели. С его острого плеча сползала отцовская старая курточка - капитанка, что до этого укрывала мальчишку, когда он, свернувшись калачиком, задремал на своей тахте.
- Мама их делала… с подливкой. Называются ёжики, - тихо повторил он, сдувая лезущую в глаза светлую чёлку и прикусил губу.
- Тьфу.. мне уж было показалось… Знаешь, есть одна старая-старая история, про Якорное поле. Там был мальчик и Кристалл… - Командор помотал головой, словно стряхивая наваждение, и кажется, смутился, - не важно.
- Расскажете? – Юлька поправил на плече капитанку, забрался с ногами в отцовское кресло и обхватил колени руками, - мама иногда и меня так называла - Ёжики.

«Монетки были в песке, они лежали среди черепков разбитой глиняной бутылки и поблёскивали серебристыми краями. Вокруг найденного сокровища сидели трое ребят. Девочка с мальчиком лет десяти и высокий паренёк немногим постарше.
- Ух, какой кораблик! Чур, мой! – круглолицый парнишка схватил монетку.
- Пусть Лерка делит, она же нашла, - высокий мальчик посмотрел исподлобья на круглолицего и подвинул монеты девочке, - и эту положи.
- Ой, не ссорьтесь, мальчики, - девчонка с двумя хвостиками и царапиной на конопатом носу, перебирала монетки, - смотри Лёшка, как он на тебя похож!
Она потёрла одну монетку пальцем и протянула её круглолицему, на очищенной поверхности проступил мальчишеский профиль.
- Командор, пусть он две возьмёт, ладно? – Лерка виновато глянула на высокого, - он же, как маленький, честное слово… и расскажи, наконец, про койво. Того, с Якорного поля. Ты обещал!
Девочка прижалась к его боку и боднула в плечо.
- Не надо мне две, пусть Командор себе с мальчишкой берёт, - чуть надулся круглолицый Лёшка, - и кораблик, если хочет.. пускай забирает…
- Это было давно и очень далеко отсюда, - Командор подкинул сверкнувшую в свете свечи профилем мальчишки монетку и поймал её, сжав в кулаке, - может быть даже в другой вселенной. Или за Гранью. В поезде сидел мальчик и слушал название станций…».

- А я всегда называл их тефтели, - хмыкнул Крайнц, тронул треугольный шрам под глазом и подвинул к мальчику тарелку, - ешь. Нужно отдохнуть и набраться сил. А потом мы уедем. Здесь больше оставаться нельзя. Ни тебе, ни мне. Слышишь? Насовсем уедем. Да, Ёжики?
И тут ему Ёжики поверил. Сразу, внутри себя поверил, не выдержал и разревелся. Взахлёб. Слёзы с бульканьем вырывались из груди, сотрясая его худое тело, и делали мокрым крупной вязки свитер прижавшего его к себе мужчины.
- Тшшш… Ёжики ты, Ёжики. Тихо, малыш, - тёплая рука гладила его по вздрагивающей спине, и от этого внутри разрасталось тепло, а горькие колючки растворялись в горле, давая возможность дышать. Командор не говорил, что Ёжики мужчина и что мужчины не плачут. Он тихо прижимал его к себе, осторожно покачивал, положив подбородок на его макушку и шепча:
- Далеко отсюда есть город. Аркан. Это такой хороший город на краю света. Там много ребят и есть море, - его голос дрогнул и стал хрипящее-грозным, - и никто там не охотится на маленьких, колючих мальчиков и не лишают их семьи.
- Меня не вернут? Я больше не буду там, - сиплым от слёз голосом прошептал Ёжики и, оторвавшись от его плеча, посмотрел в лицо Крайнцу, моргая мокрыми иголками ресниц.
- Нет, малыш, если не захочешь, не будешь.
Ёжики, ещё всхлипывая, прошептал:
- У меня есть… - он вытащил что-то из одного из многочисленных карманов курточки, - вот это… папино…
На раскрытой ладони мальчика мерцал голубоватым цветом небольшой кристалл с серебристыми пучками прожилок внутри. Командор сильней притиснул Ёжики к себе.
- Ух, тыыыы! Кристалл! Живоо-ой!
В дверном проёме стояли двое и заспанно жмурили глаза. Загорелый до черноты, кудрявый паренёк лет восьми в красных расстёгнутых сандалях и, одной рукой обхватившая его ногу, босоногая девчонка лет шести с двумя светлыми хвостиками на голове. С другой руки девочки, притиснутый под передними лапами и почти касаясь задними лапами пола, с вселенской скорбью на морде, свешивался Яшка.

Ёжики спал и улыбался во сне. Отец подхватил его на руки и закружил. Ёжики раскинул руки, словно журавлик в полёте и, смеясь, смотрел на рассыпавшиеся от кристалла искры, зайчиками прыгающие по комнате, по Яшке и по  улыбающейся маме.
Насылать светлые сны на койво Командор Крайнц ещё не разучился. А мальчику нужно было отдохнуть. Ему ещё вести их через… Крайнц даже не представлял через что. Он много чего умел: находить койво, слышать и уменьшать боль, прятать и скрывать койво от Корпуса, но он не умел нарушать Границы.