[indent]- Да ладно? Думаешь, правда отец? - Колька прищурясь смотрел на мужика, который пришёл чинить очередную розетку. Про него интернатские знали, что мужик приходит к Савельеву и его мелким друзьям. Вроде как он с их Грани, что ли. Может, родственник или знакомый. Сам сюда же попал, вот и навещает. Поначалу мальчишки не придавали значения визитам Лаевского. Ну ходит и ходит, мало ли. К ним вот не ходят, родственников нет.
[indent]Сегодня глазастый Вовка Бурков разглядел на шее мужика (в ворот случайно расстегнувшейся рубашки) две родинки. Такие же, как у Савельева. После совещания решили, что Май и этот Лаевский таки похожи. И возмутились, что пацан скрывал от них отца, прикидываясь таким же сиротой, как и они. Врун! В итоге решили разоблачить этого трепача и притвору. Делегатом от стихийного следовательского комитета выступил Гошка Шелестов. Как самый смелый.
[indent] С утра день не задался. Ну как не задался... В целом, неплохой день. Как всегда: завтрак, школа, уроки. Но обычно после уроков Матек возвращался в интернат и уходил к себе почитать или порисовать, если не было настроения общаться. Вот как раз сегодня его не было. Рик и Сашка, видя сегодняшнюю замкнутость друга, попрощались и исчезли в своём корпусе. Облегчённо вздохнув, Май пошёл к себе.
[indent] Увлекшись рисованием, мальчишка забыл обо всём на свете - впрочем, как всегда. Под карандашами рождался целый

- фантастический, построенный то ли на облаках, то ли на платформах, висящих в воздухе. Дома на них стояли такие же лёгкие и невесомые с виду. Жителей пока не было видно, но по общему облику города ясно было, что живут в нём крылатые - иначе как бы они перебирались с платформы на платформу? Юный художник уже набросал в несколько штрихов силуэт одной горожанки - тонкой, длинноволосой, крылатой, - когда в комнату, не постучавшись, влетел один из воспитанников интерната. Май поморщился - не любил он этой всеобщей открытости. Хорошо, что к нему пока никого не подселили, есть иллюзия одиночества и собственного мира. Но вот то, что здесь почти никто не стучится, печально и напрягает. Что, руки отсохнут пару раз в дверь стукнуть?
[indent]- Привет! - на пороге нарисовался вихрастый, голенастый, как все подростки, мальчишка. Гошка Шелестов учился в одном классе с Матвеем и в принципе неплохим был парнишкой, но, как и все здешние, личное пространство не уважал совершенно. Нет, чужие вещи никто не трогал, но комнаты по умолчанию считались общей территорией.
[indent] - Привет, - вздохнул Матвей, откладывая карандаш. - Ты чего?
Вопрос означал цель визита. Но начитанный Матек понимал, что "умного" языка - сиречь, речи вежливой - интернатские не поймут, и старался говорить с ними на одном языке. Гошка широко осклабился.
[indent]- Там твой отец пришёл, - ухмыляясь, сообщил Шелестов. Май изумлённо повернулся - он как раз складывал листы в стопку.
[indent]- Мой кто? - оторопело переспросил он.
[indent]- Ну тот мужик, который к тебе ходит, - с готовностью объяснил Гошка. - Он же твой отец, да?
[indent]- С чего ты взял? - выдохнув, поинтересовался Май. Сухой треск заставил его опустить глаза - оказывается, карандаш, который он вертел в руках, сломался. Незадача, да. С чего бы? Он совсем не нервничает. Подумаешь, ляпнул Гошка ерунду какую-то. Придумал и ляпнул.
[indent]- Да ладно, Савельев! - насмешливо протянул Гошка. - Нам-то не ври, сиротка! Вы с ним одно лицо. У вас даже родинки одинаковые, я специально посмотрел.
[indent]- Я не знаю, кто этот мужик, - Матвей опустил глаза. - Он нас спас на нашей Грани. Это всё, что я о нём знаю.
[indent]- Ну-ну, - хмыкнул юный следователь. - Рассказывай. Трепло ты, Савельев. А ещё сиротой прикидывался - бедный, несчастный. А у самого отец.
[indent]Презрительно фыркнув, Шелестов ушёл, громко хлопнув дверью. Оглушённый услышанным Матвей долго сидел, уставившись в одну точку, пока не обнаружил, что набросал на листе бумаги лица - своё и Лаевского. И несколько минут вглядывался, пытаясь найти сходство, увиденное Гошкой, или опровергнуть его слова.
[indent]Так ничего и не сообразив, он смял листок и швырнул на пол. В душе зрело что-то непонятное, похожее на смесь гнева с отчаянием - чувства, на этой Грани немного притихшие, особенно после появления Полины. В то, что она хочет усыновить троицу маленьких попаданцев, Матвей не очень верил. Но хорошее отношение учительницы чувствовал и был за него благодарен.
[indent]А почему бы не спросить у самого Лаевского, сын он ему или нет? - внезапно стрельнуло в голову мыслью. Простая и чёткая, она словно смотрела на Матвея с листка, спрашивая, чего это он раньше не задал бывшему конвоиру-спасителю такой простой вопрос. Действительно, почему-то же тот спас мальчишек. С чего бы? Вряд ли они были единственными, кого Чёрный отвозил в то страшное место. И ведь других не спас. А их отпустил. Почему?
[indent]Неужели правда - сын?
[indent]Измучившись от размышлений, Матвей плюнул и пошёл разыскивать Лаевского. Тот обнаружился в одной из комнат - как всегда, с чемоданчиком инструментов.
[indent]- Это правда, что ты мой отец? - в лоб спросил его Матвей, забыв даже поздороваться. - Ты поэтому нас отпустил тогда?

Отредактировано Матек (2019-02-02 23:49:37)

[indent] Наверное, Матвей сам не мог бы сказать, какого ответа ждёт. Пока бежал к комнате, он просто не думал об этом, торопясь найти Тадеуша и выяснить что угодно. Лишь бы не разъедало душу жгучее ощущение непонятности. А вот увидел... выпалил не думая, без подготовки... И?
[indent] Те секунды, которые понадобились Лаевскому на овладение собой, нужны были и Матеку. Только для другого. Для осознания того, что Гошка (откуда узнал только????) прав. И этот человек - его отец. Отец. Которого он никогда не видел. Которого не было с ним рядом в детстве. Который не защитил его ни от исчезновения родной матери, ни от передачи маме Кате, ни от сдачи в Корпус.
[indent] Но от того места защитил, - стрельнуло в голове. Куда их тогда везли, Матвей так и не узнал. Но ещё тогда догадывался, что ничего хорошего мальчишек не ждёт там, куда везут. Иначе не паниковал бы, не лупил бы сырой силой, не думая, не рисковал бы жизнью троих человек на дороге.
[indent]Почему Тадеуш отпустил их тогда?
[indent]- И поэтому тоже? - скривился от наплывающих эмоций Матвей. Он себя не узнавал. За время, проведённое в интернате, вытащить из него сильные эмоции не удавалось ещё никому. Кроме Полины. Но... Открытие, совершённоё Гошкой, выбило из колеи мальчишку, начавшего выбираться из плотной скорлупы недоверия и замкнутости. Ещё год назад Матвей бы в таком случае ушёл бы молча, забился в какой-нибудь угол и сидел там, ничего не кому не рассказывая.
[indent] Но это было бы год назад. А сейчас...
[indent] - И давно знаешь? - исподлобья глядя на Тадеуша, недобро спросил Май. - А других детей ты отвозил туда? Их ты не отпускал? Не твои же! Спасать надо только своих, да?
[indent] Мальчишка, не привыкший к эмоциям, сейчас с трудом справлялся с накатившим гневом. Он не думал о том, что может разреветься, что это неправильно, что... Он вообще ничего не понимал в происходящем. Жгучая обида разъедала глаза, готовясь пролиться слезами, а кулачки сами собой сжимались, словно перед дракой. Если по пути сюда ещё была надежда, что Гошка ошибся, то... Матек сейчас сам видел злосчастные родинки на шее... отца. Назвать Крайнца этим словом он пока не находил в себе сил.
[indent] Отец, блин. Как он мог? Как? Если даже... ну не знал, что сын, до того дня. А потом??? Полгода молчать, приходить в интернат, как ни в чём не бывало... и ни слова? Ни жеста? Ничем не дать понять, что отец? Это как так можно? Он же... хуже мамы Каты, вот! Та хоть честно показывала, что не любит приёмного сына и он ей не нужен. А этот??? Неужели не знал, не понимал, как важно интернатскому ребёнку найти семью? Хоть какую-нибудь?
[indent]- Ты всё это время знал... что я... и молчал? - с трудом выдавил Мак. - Приходил сюда, навещал... и ни слова? Зачем тогда?
[indent] Внезапно Матвей вспомнил, что Тадеуш пришёл в Аркан не один, а с тремя детьми. Двое живут в интернате, а третий... Он-то с ним. В одном доме. Вот, значит, почему...
[indent]- Я понял, - горько улыбнулся Май и всё-таки заплакал. - У тебя есть другой сын. Ты его с собой забрал. И он с тобой живёт. А я...
[indent] Слёзы таки прорвались, и мальчишка торопливо отвернулся, шагнув к выходу. Инстинкт гнал его в комнату. Что нельзя плакать при чужих, Май ещё осознавал. И хотел спрятаться там, где никто не найдёт. А дверь можно тумбочкой подпереть, чтоб не врывались всякие Гошки. А потом, наверное, можно найти Полину и спросить у неё, почему Тадеуш так поступил. Она никогда не врала ему, может, и сейчас поможет разложить по полкам перемешанные эмоции и представления о жизни?
[indent] Что он будет делать потом, как поплачет, Май думать боялся. Ведь Тадеуш так и будет приходить в интернат. А он.. как теперь?

Отредактировано Матек (2019-02-02 23:50:18)

[indent]Убежать не удалось. Матвей ощутил на себе крепкую хватку и понял, что его схватил Тадеуш и куда-то несёт.
[indent]- Отпусти! - брыкнулся мальчишка, пытаясь освободиться. Куда там - руки у Лаевского как деревянные. Не получилось ни вырваться, ни ударить. Только пинаться Матек и мог. От души стукнув мужчину ногой куда достал, он попытался вырваться снова. Какого чёрта этот его хватает? Пусть своего этого... опекаемого таскает, а его не надо!
[indent]- Вот и опекай его сколько хочешь! А сюда нечего шататься! За своего Августа бойся! - непримиримо выкрикнул сквозь слёзы Май, не прекращая попыток освободиться. - Нечего за меня бояться! Обо мне тебя заботиться не просили, так что отстань!
[indent]Но этот деревянный на всю нервную систему тип даже ухом не повёл, продолжая тащить мальчишку... В медпункт, как оказалось.
[indent]- Не надо мне никакого успокоительного! - всхлипнул Мак. - Просто отпусти меня и уйди!
[indent]- Конечно, не надо, - захлопотала вокруг ребёнка Светлана Андреевна. - Зачем тебе успокоительное? Ты у нас и так взрослый мальчик, сам справишься. А вот чайку с ромашкой вполне можно выпить, правда же? Мы вот сейчас с тобой и попьём.
[indent] Журча ласковым голосом, медсестра шустро поставила чайник и выставила на стол тарелку печенья и конфет. В чашку она, незаметно от ревущего мальчишки, накапала несколько капель какого-то снадобья. В чае будет совершенно незаметно, а истерику успокоит.
[indent]- Садись, мой хороший. Вот так, всё отлично. Мой ты маленький, не переживай.
[indent]- Я не маленький! - обиженно возразил Май, попадаясь на уловку медсестры. Чайник на маленькой плитке за ширмой быстро закипел, в чашку высыпана была ромашка и мята, и через пару секунд кружка с ароматным и волшебным чаем вручена была мальчишке.
[indent]Май, устыдившись плакать при Светлане Андреевне, силился успокоиться, чтобы не расстраивать добрую женщину. Получалось плохо, и он послушно выпил чай, дуя и обжигаясь. На Тадеуша Май не смотрел. Он, конечно, уже не так психовал, как там, в подсобке, но и прощать пока что новоявленного отца не собирался. Пошёл он к чёрту! Нет, к Августу своему! Пусть его носит на руках и обнимает. И за него боится! А Май и без отца проживёт. Жил же как-то почти десять лет. И дальше справится.
[indent]Про то, что Полина хочет забрать их с Риком и Сашкой к себе, Матек уже знал. Полина говорила. Да и бумаги какие-то она уже собирала. И дом они потихоньку ремонтировали. Но получится ли, нет - неизвестно. И всё же, выбирая между Тадеушем и Полиной, Матвей выбрал бы учительницу. Предательство отца - а его молчание мальчишка расценивал именно так - он прощать не собирался. И идти на контакт тоже. И вообще, надо попросить Эльзу Арнольдовну, чтобы Тадеуш не приходил больше!
[indent]Ну или хотя бы на глаза не попадался, грустно вздохнул Матвей. Было очень обидно вот так узнать о том, что отец, о котором ты мечтал всю жизнь, у тебя всё-таки есть. Но ты ему не нужен. И он о тебе не знал. И знать не хотел. И если б не та поездка... Да ну его!
[indent]Плакать больше не хотелось, наступило какое-то... умиротворение, что ли. Вперемешку с обидой на отца получалась забавная смесь.
[indent]- Светлана Андреевна, можно я пойду? - прерывисто вздохнул Матвей, допив чай. - Мне к Полине Дмитриевне надо.

Отредактировано Матек (2019-02-27 19:49:04)

[indent]Плакать вечно невозможно. Рано или поздно рыдания стихают, даже если тебя не напоили волшебным чаем. А детская психика, говорят, вообще пластична. И горести забываются и переживаются легче, чем во взрослом возрасте. Другое дело, что и дети бывают разные, и горести тоже.
[indent]Матек, может, и убежал бы куда потише. Да, скорее всего, так и было бы... год назад. Но с тех пор мир немного изменился. В нём появилось чуть-чуть тепла и место, где мальчишке были рады. И человек, который в этом месте был и радовался.
[indent] Полина, да. Матек так и не понял, что произошло при их знакомстве, почему учительница смотрела на него как на привидение. Но быстро перестал придавать этому значение. А поскольку фотографий погибшего Тимки в доме не было, то и о своём сходстве с мальчишкой не знал. Зато с Полиной отношения становились лучше и теплее. После той его неожиданной истерики что-то сдвинулось. Матек стал больше походить на ребёнка, а не на старичка, не доверяющего никому. Чуть теплее его сделали не только Рик и Сашка, быстрее оттаявшие под солнцем Аркана, но и Полина. Не сюсюкавшая, не державшаяся нарочито строго, она вела себя как добрый друг. И постепенно в заледеневшую от равнодушия взрослых душу Матвея начали просачиваться тёплые лучики добра от учительницы. И он начал таять. Неудивительно, что сейчас, столкнувшись с несправедливостью, обидой и болью, мальчишка подумал прежде всего о Полине.
[indent] Сигнал от Тадеуша Матек ощутил не сразу, поглощённый собственной болью и усталостью от слёз. А когда понял, кто к нему стучится, от злости поставил такую стену, что не пробилась бы и стая телепатов. Сам не понял, как. Просто представил между собой и Лаевским толстую стену, метра в полтора. Никакой сигнал не пройдёт. Никто не просил этого типа советовать! Пусть своему Августу советы даёт! А Матвей и так к Полине собирался, без чьих-то советов!!
[indent] Тряхнув головой, словно отмахиваясь от мыслеречи Тадеуша, Матек вскочил (и едва не опрокинул чашку при этом).
[indent]- Я пойду, ладно, Светлана Андреевна?
[indent] Тадеуша обиженный мальчишка продолжал игнорировать. Он ему всё сказал ещё там, в подсобке. И ничего не изменится.

Надо было как-то объяснить, что случилось.

"Он узнал, что я его отец. Такая новость обрадовать не может".

Неважно, насколько это правда. Сказать что-то такое означало переложить дело с больной головы на здоровую. Полина не заслуживала подобного груза, ей сейчас и так будет трудно. Если парнишка настолько горд, насколько думает о нем сам Тадеуш, то он постарается любой ценой скрыть, насколько ему плохо и больно, и в лучшем случае найдет утешение возле нее - но и то, что его ранило, никуда не денется из него, не выйдет слезами.

Ну хорошо. Попробуем минимизировать потери. Особенно на фронте по имени "Матвей". Лучше бы мальчик так и жил спокойно, но раз уж покой кончился...

- Он только что узнал, что я его отец. И оскорблен тем, что узнал это только что. А еще напуган, разозлен... И у него кончилось то, что сходило за смирение перед судьбой.

И если он похож в этом на отца - смирения у него и так было исчезающе мало.

- Поэтому он сейчас еще и выбирает между обидой и гневом. На жизнь вообще, но в первую очередь - на меня.

Тадеуш посмотрел в лицо женщине, которая была так похожа и на его детскую любовь, и - потому что он выбрал ту женщину из-за такого же сходства - на мать Матвея. Как сильно он не хотел нарушать ее покой. Как сильно он хотел, чтобы Матвей мог спокойно жить своей жизнью.

- Я бы предпочел гнев. Еще лучше было бы, если бы он просто мог спокойно жить... но есть тайны, как шило, их не скрыть надолго.

"Я бы предпочел гнев, а не обиду, потому что лучше гореть, чем тлеть, если уж вообще проявилась подобная реакция, - подумал Тадеуш. - Но то, что я предпочел бы, больше не имеет значения. Даже то, что предпочел бы мальчик, больше не имеет значения, все уже произошло". А вот для Полины это событие только началось, она свободнее их обоих.

Отредактировано Тадеуш Крайнц (2019-05-26 01:32:20)

[indent]Стало ли легче Матеку? Да. Когда Полина обняла и зашептала что-то утешительное (он даже не слышал толком, что), тугая пружина внутри немного разжалась. Но до решения проблемы было ой как далеко. К нему ещё толком и не приступали, можно сказать. Почему полегчало тогда? Может, от безрассудочного жеста учительницы, не ставшей разбираться, кто прав, кто виноват? Или от того, что обняли? Магическую силу объятий Матек всё ещё постичь не мог, как и понять природу её. Просто знал, что когда обнимают, легче. Не все, конечно. Он по-прежнему дичился и не позволял обнимать себя другим. Но ей - можно. Она - другая.
[indent] - Да, - согласился он пойти куда угодно, только бы там никого не было и не трогали бы. Уже не так остро стояло желание спрятаться и поплакать, но оно ещё было. Хотелось прореветься тихонько и заснуть. А потом проснуться и узнать, что всё наладилось. Что всё? Тадеуш перестанет быть отцом? Или обида на него исчезнет? Или что? Но... может, станет чуть больше сил, чтобы выносить всё это. Эту новость. Поведение человека, которого Матек почти что счёл другом... и который внезапно оказался отцом. Тем самым, вымечтанным. И не тем одновременно. Сил у мальчишки больше не оставалось. Все ушли на новость, реакцию, на попытку справиться с этим, на обиду и злость. Ему нужно было побыть одному. И никого не видеть, не слышать, не разговаривать.
[indent]Поэтому сейчас Матек покорно шёл за Полиной, не обращая внимания на то, что она говорит Тадеушу. Это его уже не касается. Это их дела. А ему надо поплакать и поспать.

В дверь подсобки постучали и он метнулся открыть, едва не своротив чайник - электрический. горячий.

Перед тем он несколько раз грел чай, но пить не пил - забывал. Хорошо еще, хватило соображения позвонить домой (где никого не было), а потом - родителям Мики, и предупредить, что он сегодня задержится допоздна. Зачем задержится, что он может сделать, он толком не знал, но сидел и ждал - как ждут в приемном покое больницы, пока выйдет врач и скажет...

Он открыл дверь Полине, стараясь взять себя в руки и восстановить броню. Маленький человечек в голове хотел бы схватить ее, втащить в комнату, трясти и спрашивать, что там? Тадеуш только отступил от двери, давай ей войти.

Знать, что там, как там, хотелось так сильно, что Тадеуш распространил восприятие на Полину - чувствовать было много легче, чем дотягиваться разумом до разума, чтобы говорить,  ощущать всегда было легче. Тут же он спохватился  - без привычного щита даже дышалось свободнее, но нет, нельзя.

Поздно - его восприятие уже выбрало точку фокуса, и сразу отступиться Тадеуш уже не смог. "Что значит - мало практики, - подумал он, - слишком спокойно я тут живу... жил".

Вслух же он спросил как мог ровно:

- Матвей спит?

И добавил быстро:
- Когда он проснется. у него будет болеть голова, он очень резко поставил щиты. И, Полина... Мы можем поговорить завтра? Боюсь, сегодня я тоже не в форме...

Кивок женщины он воспринял с облегчением. И долго стоял, провожая её, уходящую, взглядом.