У Полины заканчивался отпуск. То есть как... Заканчивался он у Полины Дмитриевны - преподавательницы рисования в интернате, у реставратора высшей категории Полины Езерской он еще даже не начинался, а у Полиночки-деточки, каковой она была для божьего одуванчика из Общества охраны памятников, он вообще не предусматривался. Одувану было глубоко за восемьдесят, что не мешало ей помнить даты возведения и перестроек всех сооружений Аркана, которые можно было хотя бы отдаленно отнести к историческим.
Последние два месяца она мягко, но настойчиво отправляла Полину на пустырь за складами в Новом городе.
"Карты не сохранилось, однако по моим расчетам и некоторым источникам в ...дцатом веке на этом месте находился монастырь. Потом там ничего не строили, слой почти не тронут. Деточка, мое шестое чувство говорит, что там что-то есть".
Если с источниками еще можно было как-то спорить и, надевая для учености очки, подвергать их критическому анализу, то шестое чувство одуванчика сбросить со счетов нельзя. Именно она полвека назад предположила, где нужно искать остатки древнего города, хотя до этого шурфы закладывали исключительно на противоположном берегу; она нашла фундамент первого маяка; она расследовала единственную за всю историю Аркана кражу из музея истории, а обнаруженные ею в стенах и перекрытиях старинных домов клады исчислялись десятками. За глаза одуванчика звали "Баба Валя-рентген", в глаза "Многоуважаемая Валентина Федотовна".
Было очень жарко. Хотелось сидеть на веранде и пить холодный чай с мятой. Вместо этого пришлось идти через плавящийся на солнце город, хотя Полина была уверена - ничего она на месте не найдет. Даже если проводить там раскопки, максимум, раскопают остатки фундамента. Находки, конечно, будут, но профессиональных археологов в Аркане не так уж много, и в этом году экспедицию точно не собрать. Так что шла она только чтобы уважить одуванчика.
До места добралась под вечер и устало уселась прямо на траву. Перед ней было соток тридцать чертополохово-крапивных джунглей - лохматых, колючих, жалящих, не сдающих территорию без боя. Похоже, земля под ним была неровной, а пойди пойми из-за чего. Полина достала из рюкзака саперную лопатку, но дерн из-за сплетения толстых корней был очень плотным и почти не поддавался. Ладно, попробуем с другой стороны, вернее, с середины. Хорошо, что сегодня она надела брюки из плотной хлопчатобумажной ткани, жарко, конечно, но на ее работе по-другому никак, тут же все ноги будут в ссадинах, как у подростка.
Полина начала пробираться вглубь, осторожно ступая. Кажется, камни. Неужто руины? Но не может быть, чтобы за столько столетий здесь никто ничего не строил, не копал... Впереди показалась какая-то проплешина без бурьяна. Обрадованная Полина сделала шаг в эту сторону, второй... А в следующий момент айкнула, потому что земля ушла из-под ног. Падение длилось пару секунд, она даже попыталась как-то сгруппироваться, но все равно больно ударилась ногой и, кажется, здорово оцарапала плечо.
Глаза привыкали к темноте медленно. Пятно солнечного света виднелось вверху на расстоянии метров трех, на ощупь вокруг был гладкий камень. Плюс пока был только один - прохладно.

Отредактировано Полина Езерская (2018-07-11 23:43:25)

Полина осторожно пошевелила ногой, потом прощупала лодыжку и голеностоп. К счастью, не перелом и не разрыв связок, просто потянула, хотя все равно больно.
Глаза немного привыкли к темноте, и она огляделась. Было стойкое ощущение, что темное пространство вокруг большое и протяженное, а когда она стукнула по полу, звук отразился эхом. Подвалы, что ли? Надо бы поосторожнее, не дай бог, своды обвалятся.
В этот момент сверху ее окликнули. Голос был молодой и звонкий, мальчишеский. Ну правильно, кого еще может принести на этот пустырь? Одновременно на Полину сверху посыпалась земля.
- Эй, отойди от края! - крикнула она. - Земля осыпается! Провалишься и будем вдвоем тут куковать! Ты один? Приведи кого-нибудь из взрослых. А лучше в милицию сообщи, они уже организуют кого надо. И сбрось мне рюкзак, он где-то там лежит. Только издалека кидай, к краю не подходи.
В рюкзаке, помимо всяких не очень нужных сейчас мелочей, осталась фляжка с чаем и фонарик, который она всегда таскала с собой. Мало ли где окажешься?

Тихо. Земля перестала сыпаться, а шагов на плотном дерне не было слышно. Испугался, что ли? Да нет, ерунда, чего тут бояться. Ну упал человек. Когда Полина уже решила, что мальчишка сбежал, сверху опять посыпалась земля и послышался его голос.
Рюкзак она поймала удачно, в руки, и тут же снова крикнула.
- Отойди от края, говорю!
Но было поздно. Земля посыпалась гуще, упало несколько крупных комков, потом к ним добавился песок, и Полина инстинктивно отшатнулась в сторону. В тот же момент к ней в яму слетел и случайный помощник.
- Ты живой? Ушибся? - она на ощупь быстро вытащила из рюкзака фонарик и посветила перед собой, стараясь не попасть мальчику в глаза. - Вот я дура, не нужно было вообще про рюкзак говорить. Поцарапался? - это узкий луч высветил крупную царапину на руке. - Ничего, это мелочи, у меня и маленькая аптечка тоже всегда с собой. Ты, главное, не бойся. Воздух есть, свет есть и, по большому счету, неглубоко. У тебя дома знают, куда ты пошел? Как быстро хватятся?
У нее-то нескоро. Дома только зверье, в музее завтра выходной, разве что "одуванчик" полюбопытствует, почему Полина с отчетом не пришла.

После того как она уверилась, что ничего непоправимого с ним действительно не произошло, первое беспокойство схлынуло. На пацаненка Полина глядела со смешанным любопытством и удивлением. Говорит и рассуждает, как взрослый, а на вид... лет девять, не больше. Слова вон какие знает. Про "клаустрофобию" точно не каждый мальчишка в его возрасте слышал. Интернатский, значит... В городе было три интерната - для детей с особенностями развития, тот, в котором работала Полина - для сирот, и для одаренных детей. По виду с ним все было в порядке, мальчик был ей незнаком, к тому же упомянул дом, так что оставался один вариант - перед ней юный гений, будущий великий музыкант или математик. А скорее, первооткрыватель.
- Не сердись, не все же такие смелые, как ты. Кто-то на твоем месте мог бы и испугаться, верно? - улыбнулась Полина. - Погоди, дай твою царапину обработаю.
Процесс был, конечно, неприятным, и паренек мог заартачиться, но Полина сделала ставку на то, что он явно не хотел показаться трусом. Если уж подземелий он не боится, то что ему какой-то йод или зеленка.
Она достала маленькую аптечку, быстро обработала длинную царапину антисептиком и залила медицинским клеем, а потом тоже самое проделала со своим ободранным плечом. Попутно она заговаривала ему зубы, потому что вполне возможно, что это он так только хорохорится, а на самом деле все-таки испугался.
- А ты молодец, сгруппировался. Я вот не успела и ногу потянула. Поможешь мне дойти? Кстати, меня Полина зовут. А тебя? - за разговором она туго перетянула голеностоп крест-накрест большим платком и осторожно поднялась.
Здесь спокойно можно было выпрямиться во весь рост, хотя рука все же доставала до потолка. Луч фонарика скользил по потолку и стенам, высвечивая хорошо обработанные и плотно пригнанные друг к другу каменные плиты кладки, сводчатые потолки и толстые столбы-опоры. Пол был густо покрыт песком и какими-то то ли обломками древесины, то ли еще чем-то, сложно определимым под слоем пыли. Света хватало метров на пятнадцать, потом он рассеивался в гулкой полутьме.
- Вот это да, - присвистнула Полина. - Подвалы-то эти рукотворные. Права была Валентина Федотовна... Пойдем, только осторожно. Наша задача не только выход найти, но и на что-нибудь нужное и важное не наступить. Похоже, что тут после нас археологам и историкам работать. Ты пустырь над нами хорошо знаешь?

В темноте и неясном рассеянном полусвете, падавшем из пролома вверху, лица мальчика почти не было видно. Полина пыталась представить его по голосу, причем больше по интонации, чем словам. Но не было в ней ни бесшабашного шапкозакидательства - дескать, что мне какие-то падения, у меня это тыщу раз случалось, ни радости перед будущими открытиями, ни холодного липкого страха и паники... Он был церемонно серьезен, этот маленький взрослый, даже когда представлялся. Май и Мак - последние варианты, которыми она стала бы сокращать его имя. Мотька он, вот кто. Но, пожалуй, назовешь так, а он обидится. Вот Мотьке можно взъерошить вихрастую макушку, можно обнять и сказать, что все будет хорошо и скоро они выберутся, а Маку никак нельзя. А ведь очень надо. Дозволенное чужое прикосновение - это как особая степень доверия.
Полина мешкала лишь секунду.
- Знаешь, Матвей, пожалуй, я с твоего разрешения лучше обопрусь о твое плечо.
И она осторожно приобняла мальчишку за плечи, маскируя обычную человеческую поддержку и ласку необходимостью, заодно ему теплее будет. В подвале было прохладно, особенно после жаркого зноя наверху.
- Света я нигде не вижу, но тут могут быть какие-то ответвления. В той стороне овраг, давай попробуем пойти к нему, вдруг там еще есть выход. Или найдем что-нибудь, что можно подставить под наш пролом, нам не так много и надо, чтобы я тебя подняла и ты дотянулся до края. А там уже позовешь на помощь.
Когда они немного отошли от провала, действительно стало понятно, что здесь нет запаха затхлости, и явно ощущался ток свежего воздуха откуда-то из глубины.

В темноте Полина не заметила, что Матвей сморщился, будто от лимона, но то, как напряглись мышцы, ощутила. Неприятно, значит. Чужих не любит. Ну ничего, надо привыкать. В жизни почти все сначала чужие, кроме мамы. А у этого где мама? Если в интернате живет, то, наверное, где-нибудь в соседнем городе. Хотя может и здесь, и тогда он на выходных домой ходит. Почему-то эта мысль успокаивала.
- Ну у меня нога не такая уж и больная, не отваливается пока, - отказалась от предложения Полина. - Хромаю только. Лучше будет, если мы вместе с тобой пойдем. И потом... Неужели тебе совсем не интересно? Тут же до нас, может быть, многие годы никого не было. Видишь, пыль и песок на полу не потревожены. Только наши следы.
Она посветила им под ноги, а потом медленно пошла вперед, высвечивая перед ними дорожку. Находки себя ждать не заставили. Керамические осколки какой-то плошки с рельефным узором, металлическая овальная плакетка, изображение на которой едва читалось под слоем грязи, на стенах чугунные держатели для факелов.
Полина с любопытством глянула на Матвея. Произвело это на него впечатление или нет? Тут ведь ни золота, ни оружия.
Метров через тридцать подвал расширялся, образовывая площадку, в плане почти круглую. Крестом от нее уходили четыре широких коридора - по одному они только что пришли, левый прерывался очень старой осыпью, можно было идти прямо или направо. Полина остановилась и задумалась.
- Как думаешь, что выбрать?

Все-таки серьезный он до ужаса и ответственный. Полина, в отличие от многих, не просто считала естественным, когда мальчишка уходит в кругосветное путешествие навсегда до обеда, устраивает обсерваторию на яблоне и возвращается с продранными на коленях штанами, скрывает от взрослых жуткие тайны мирового значения... Ей казалось, что по-другому и быть не должно. Опека взрослых не спасет. Ее вот мальчика не спасло ни присутствие рядом отца, ни опытных рыбаков и пловцов... Она вздохнуло, и только тут до нее дошло, о чем говорит Мотя. Полина разом забыла и про факелы, и про разветвляющиеся коридоры.
- Погоди, - даже остановилась она. - Как Эльза Арнольдовна?
Эльза Арнольдовна - имя, прямо скажем, не частое. Не может же быть так, что в интернате для одаренных детей еще одна работает.
- Так ты из какого интерната-то сбежал? Из того что на Малой Весенней? - на секунду даже в жар бросило. Это что же своего собственного ученика не узнала? Полина всегда боялась вот таких вот мелочей. Одно неловкое слово - и все, доверие опять нужно завоевывать.  Подумаешь, лица не видно. А голос, характер? Да нет, быть того не может. Не было у них в Интернате никаких Матвеев. Да и он вон ее тоже не узнал. - Матвей, а почему же я тебя не знаю? Я там работаю, рисование преподаю. Ты рисовать любишь?

Пару месяцев... Совсем недавно. А куда родители делись? Погибли? Наверное, и сбежал из-за этого, и серьезный не по возрасту потому что случилось что-то нехорошее, страшное. А это "мы" означает, что есть еще братик или сестренка. Полина чуть сильнее сжала плечо Матека и заговорила спокойно и рассудительно, почему-то она совершенно точно была уверена, что открытую жалость и сочувствие он не примет. И вопросов лишних тоже задавать пока не надо, если захочет - сам расскажет, а она и так все у Эльзы узнает.
- Теперь точно рисовать придется. Это ж надо - уйти из школы и упасть почти на голову учителю. По-моему, это судьба, Матвей, - в темноте улыбку Полины выдавала только интонация. - Понятно, почему я тебя не знаю. Я же последний месяц в отпуске была, завтра как раз на работу выхожу.
В этот момент фонарик потускнел и мигнул. Полина потрясла его. На пару секунд свет вспыхнул ярче, а потом потух окончательно. Однако полной темноты не было. Впереди действительно пробивался тусклый свет. Правда, падал он сверху, и Полина подумала, что они пришли к очередному провалу, через который выбраться не смогут. Однако перед ними оказалась пологая старая осыпь, частично даже поросшая мхом и какой-то жесткой клочковатой травой. Отверстие было на очень большим и заросшим, но, если его расчистить, то протиснуться туда мог не только Матек, но и Полина. Она вытащила из рюкзака перочинный нож и принялась срезать корни, освобождания проход наружу.
- Похоже, наше приключение получилось недолгим, - заметила она. - Сейчас еще немного и...
Она обернулась к Матеку, который помогал ей, обрывая траву. Вечернее солнце опустилось к горизонту, но еще не село, и лицо мальчика Полина наконец смогла рассмотреть ясно и четко.
В ушах зазвенело, и она неловко оступилась, садясь прямо на насыпь и уже не замечая, что снова подвернула больную ногу. Тимка. Непослушные вихры на затылке, топорщащиеся как иглы у ежа, серые глаза, конопушки по всему лицу, не пропадавшие даже зимой. Тимка, вылитый Тимка. У нее дома не было ни одной его фотографии. Ни единой. Весь иконостас собрали у себя родители Игоря - фотографии сына и внука, их портреты, которые она же и рисовала. Вот на одном из них он был в точности такой же и смотрел серьезно и задумчиво. Тимка... и не Тимка.
Полина тяжело выдохнула, только сейчас заметив, что даже задержала дыхание. Это счастье, что она не сразу лицо увидела, что они сперва поговорили, она его за руку держала. Очень похож, так похож, что сердце бьется у самого горла и хочется обнять и прижать к себе, чтобы больше никогда, никуда не делся... И чушь все это, что она думала только что - никуда их нельзя отпускать от себя, потому что уходят и не возвращаются. Даже несмотря на внешнее сходство, все равно не возвращаются. Полина сморгнула. Надо успокоиться, а то испугает мальчишку. Не Тима. Матвея, Мотьку.
Она почти машинально протянула руку и сжала его ладонь и не удержалась от вопроса.
- Ты откуда здесь взялся?

Ну вот, напугала. Хотя оно и к лучшему. Наконец она убедилась, что перед ней все-таки обычный мальчишка, который пусть и кажется независимым, но еще не уверился до конца, что взрослые могут не все, и пугается, когда с ними что-то происходит.
- Ничего, все хорошо, - Полина вытерла навернувшиеся слезы. - Забыла про больную ногу и встала неловко. Так, что дыхание перехватило и слезы из глаз брызнули. Это пройдет сейчас.
Тимка тоже был ершистым, но он, когда действительно сильно пугался, еще прибегал к Полине. За прошедшие два года она отучилась сравнивать его со своими учениками, а вот опять...
- Так, ладно, давай-ка выбираться отсюда, - она встала, все еще не выпуская Мотину руку. -  Если повезет, то успеем на последний трамвай. Он в депо идет, но нам там уже недалеко будет до интерната. Эльза Арнольдовна, конечно, будет беспокоиться, но мы ее утешим и расскажем, что сделали настоящее открытие. Про него еще в учебниках напишут и скажут, что старинные катакомбы на окраине Аркана были открыты Матвеем... Тебя как по фамилии-то?