Весь вечер накануне Раиса Васильевна читала стихи под пианинную музыку Савелия Игнатьевича – местного слесаря. В компании собрались его сожительница и еще трое не менее творческих людей, широко известных в крайне узких кругах. Пили вино, говорили о высоком и, несомненно, прекрасном состоянии человеческой души, что парит над суетностью бытия. Весь вечер Раису обхаживал некто Степан. Хоть и был он пьян сильно, хоть и слова местами путал, а все равно комплиментами так засыпал, что вся королевская сущность всколыхнулась, воскресла и короновалась. Домой Раечка ушла вдохновленная окрыленная, и как в двадцать лет уверенная, что все мужчины от нее обязаны быть без ума.
Ночью снились приятные сны, даже резкий звонок будильника не разозлил, а, скорее, вернул в мир реальности, где все еще лучше, чем во сне. Дел со Степаном Раечка, естественно, иметь не собиралась, – слишком уж она прекрасна для него – но вот в качестве какого-нибудь вечно страдающего по ней средневекового рыцаря, подошел бы идеально.
Итак, в приподнятом настроении под звуки собственного мурлыкания, Раиса Васильевна приняла душ, надела летний костюм собственного пошива и отправилась на автобус. К шести уже надо было прибыть на работу, чтобы готовить завтрак, заодно с Лизаветой потрещат на перекуре, появится возможность похвастаться новым ухажером, который с ума сходит от безответной любви. Может, все не совсем так, но художественная канва всегда нужна, иначе красоты не станет.
В автобусе обменялась парой взглядов с пассажирами противоположного пола и как бы для антуражу, глаза отвела. Спустившись со ступеней автобуса, роковая дама пошла по направлению к больнице. Глаза улавливали отныне все, что не замечали ранее: синеву неба, зелень травы, клумбы с цветами, благоухающий жасмина. Пальцы потянулись к ветке с белыми цветами и, приподнявшись на цыпочках, Раиса Васильевна вдохнула чарующий аромат. Как можно было отказать себе в удовольствии сорвать веточку? Должно быть, выглядеть будет особенно эффектно: идет вся такая мадам с цветами на груди, слониками на подоле и зачарованно нюхает жасмин. Ах-ах, какая женщина, - воскликнут прохожие. В стиле Тургенева! Такое совершенство точно заслуживает кисти художника! Шедевральный портрет уже приобрел материальные очертания, когда в плечо влетело плечо прохожего, шедшего навстречу. Раиса резко обернулась, непечатно выругалась в спину незнакомца, в одну секунду превратившись в мегеру, потом обернулась, снова надела на лицо романтично-одухотворенное выражение и продолжила путь.
Удивительно, но произошедшее не смогло испортить настроение воздушному летящему на крыльях собственного великолепия повару. Она встретила взглядом Альбина и вскинула руку, чтобы с улыбкой помахать ему пальчиками в воздухе, но тот отвернулся и закрыл глаза.
«Устал, должно быть, бедненький», - сердобольно подумалось Раисе.
Порхая ко входу в душевном порыве вдохновения, она сунула цветы жасмина прямо под нос Ралу.
- Понюхайте жасмин! – вдохновенно сказала она вместо приветствия, не оставив мужчине никакого выбора.

Отредактировано Раиса Сваткина (2022-10-15 19:05:33)

Предполагалось, конечно, совершенно, иное. Не настолько, чтобы Альбин впал в дикий восторг, разомлев от божественного запаха, взял за руку и вместе с Раисой Васильевной вприпрыжку побежал в закат, но хотя бы, чтобы хмурый водитель разулыбался, завалил комплиментами и запах, и красоту белоснежных цветов жасмина, и несравненную Раечку! Чувство собственной божественности надо подкармливать, знаете ли. А кругом все так погрязли в насущном, что редко кто друг на друга глаза-то поднимет, что уж говорить о цветах!
Ожидания были обмануты самым жестоким образом: Раечка взвизгнула от резкой боли в руке и неожиданности, глаза округлила как блюдца и так и замерла к «буханке» прижатая. Больно, обидно, досадно, да еще и испугалась вусмерть! Сердце того и гляди из груди выпрыгнуть собиралось! Вся воздушность вмиг загустела и серым окрасилась.
От чиха повар непроизвольно отпрянула и головой об машину приложилась!
- Ай! Етицкая сила! – выругалась она, зажмурившись и ухватившись свободной рукой за ушибленный затылок. Что за жизнь! Только почувствуешь себя богиней, как непременно найдется кто-то, кто об землю бренную швырнет! И так жестоко!
С жалобным мяуканьем, Раечка опустилась на корточки, так и прижимая ладонь к затылку, а другой потряхивая, как кошка нечаянно замоченной лапой. Руку уж не слишком больно было, но обидно до жути! А еще этот, с позволения сказать, неудавшийся партнер по пробежке в закат так извинился, что лучше б молчал, вот ей-богу, списала бы на брутальность, так ведь и добил своим ни на грош не виноватым тоном. Все внутри так и заскрежетало от боли и обиды, как металлом по стеклу!
Открыла свои темно-карие очи пострадавшая и таким волком на Рала посмотрела, что если бы могла взглядом вбивать в землю, по шейку бы обидчика вогнала! Еще и предупредил, вроде как и вежливо, а вроде как и понять дал, мол прибью!
Может и не так было, да только Раиса Васильевна все восприняла по-своему, потому сощурилась и грозно-обиженно выдала.
- Я уже поняла, - а чего тут непонятного? К такому, вон, сзади подойдешь, чтобы глаза ладошками прикрыть, да сказать «угадай кто» - с фонарем под глазом уйдёшь.
Помолчали, посмотрели друг на друга: Раиса потирая голову, Альбин в постройке «мне не жаль», видимо, надо было как-то скрасить молчаливую сцену, потому что вкравшийся в безмолвие комплимент Рае не понравился. Да и чему там нравится, когда голова трещит, рука хоть уже и не болит, а обидно, жасмин на земле валяется, а на тебе вообще не платье!
Сжав губы, она нехотя выпрямилась, прямо-таки протерев спиной «буханку», нехотя отклеилась от нее и, сделав шаг к собеседнику, посмотрела на него недовольно.
- Это – костюм! – она развернулась на каблуках и демонстративно пошла ко входу в больницу, но через пару шагов обернулась, и как бы невзначай, как бы и не было сейчас ничего, так легко и свободно, точно отпуская в небо белого голубя добавила: - Я подсыплю Вам стрихнина! – прозвучало сладким обещанием полной загадочности встречи в стиле средневековых сентиментальных романов.

Отредактировано Раиса Сваткина (2022-10-20 11:39:41)

Раечка шла на кухню с мыслями о смеси слабительного и снотворного - как прочел ее мысли Рал. Злилась она недолго, но со всей страстью и неистовством, пока переодевалась злилась, пока коллега Татьяна рассказывала об очередной ссоре с мужем из-за неуспеваемости сына в школе – злилась, и пока заготовки доставала – тоже лютовала. Потом прошло, и память о происшествии померкла в воспоминаниях, сменившись жаждой обновлений и изысков, вроде усовершенствования рецепта овсяной каши и желания украсить ее черникой для эффекта. Готовила Рая с любовью и самоотдачей, в этом был не меньший творческий порыв, чем в ее стихосложениях, потому сегодня для сотрудников был изобретен специальный чай с кусочком клубники, мелиссой и парой ягод черной смородины. Стоимость выше обычного чая согласовали с администрацией, но, невзирая на это, напиток снискал своего покупателя среди медперсонала практически сразу, разлетевшись быстрой новостью из уст в уста.
Подошло время перекура и, довольная собой, Рая выбежала к хозблоку.
Тонкие пальчики достали из простого портсигара папироску, вставили в изящный мундштук, спичка чиркнула у самого кончика, и клуб дыма слетел с накрашенных алой помадой губ. Время было ранее, а потому идеальное для любования летней природой. Никого встретить повар не чаяла, потому на оклик обернулась и удивленно вскинула бровь, не сразу поняв, что она тут и впрямь не одна, и обращаются именно к ней. Нуарное чувство одиночества и полет незамутненной мысли разлетелись на сотни осколков.
- Альбин, - удивилась она, неосознанно стягивая свободной рукой поварской колпак. Этот атрибут всегда портил антураж и менял диалоги в сторону примитивизма. Извинения прозвучали вполне искренними, хотя бы потому что Раечка охотно верила в нежелание водителя быть отравленным крысиным ядом. Страх ли толкнул его на подобное, сожаление ли – по сути не имело значения, важно было другое – он помнил!
Легкая полуулыбка-полуусмешка, призванная дать Ралу понять, что не все так просто, скользнула по ярким женским губам, Раечка затянулась табаком и выдохнула струйку дыма в сторону, после чего взяла веточку жасмина и поднесла к носу.
- Как вас по батюшке, Альбин…?
Задумчиво покивав, Рая сделала еще затяжку, картинно-плавным жестом притушила сигаретку об урну и только потом извлекла из мундштука и выбросила.
- Знаете, о чем я думала в ту минуту, когда… а, впрочем, неважно. Все это неважно! – она спрятала мундштук в карман, сделала шаг к собеседнику и порывистым жестом взяла его за руку, зажав между его и своей ладонью ветку жасмина.
- Приходите ко мне в буфет, слышите? – приподняв подбородок, она смотрела в его глаза и говорила приглушенно и торопливо, словно боялась, что кто-то застанет их вместе, будто в этом есть какая-то тайна для всей грани. - Только обязательно приходите. Через десять минут! Мне столько сказать вам нужно! Я буду очень вас ждать! – она отпустила его ладонь и взбежала по ступенькам, не оборачиваясь, распахнула дверь и исчезла за ней.

Как только Раечка скрылась за дверью, вся ее загадочность слетела с лица, словно порывом ветра снесенная. В глазах вспыхнул хищный блеск, а ветка жасмина отправилась в урну. Что за подарки? Еще бы цветов на клумбе надрал и весь мир подарил – дешево и эффектно. Для институтки, годиков так от восемнадцати до двадцати пяти.  В общем-то и говорить Альбину Раиса ничего не собиралась, даже и мыслей об каком диалоге загадочном не было, но эффекта нагнала для антуражу. Эффект он всегда важность имеет.
Стремительным шагом повар направилась к своей подружке Татьяне и выдала ей все, что думала о Рале.
- Принес веточку жасмина, ну не романтик, а? Видимо, я должна растечься лужицей, и восторга под собой не чуя, простить ему поломанную душу мою и тело!
- О чем ты, Раиса? – недоумевала Татьяна.
- Альбин, избил меня сегодня, - уже на этих словах у Татьяны округлились глаза, и стало понятно, что дальше приукрашивать в подобном ключе не стоит, чтобы не перегнуть со сплетнями, - ну ладно, может не избил, но задел! Больше всего морально, конечно, что сути не меняет! Испортил настроение, а для меня настрой – это жизнь! Это, если хочешь, стимул к творчеству! Нельзя его просто так растоптать и принести ветку жасмина!
- И что ты собираешься делать? -  поинтересовалась Татьяна, помешивая куриный бульон в огромной кастрюле. На этот вопрос Раечка многозначительно улыбнулась и уселась за стол, подложила тыльною сторону ладони под подбородок и поднесла мизинец к алым губам, загадочно глядя на часы.
- Придет через десять минут. Может раньше, может позже, но придет и ждать станет. Доооолго. Потом уйдет раздосадованный, и неважно, да, совсем неважно, что станет думать обо мне, но думать станет! – она вдруг оживилась, вскочила из-за стола и кинулась к холодильнику, будто там была дверь в другие грани, будто собиралась бежать из этого суетного мира немедля, опрометью, не оборачиваясь!
- Любишь ли ты молочную лапшу, Танечка? – вдруг спросила она, держа в руках заготовку с вареной лапшой.
- За сыном доедаю, - растерянно ответила та.
- Я тоже ненавижу! Сделаю ему молочную лапшу! Скажи, что от меня! И селедки! Положу ему селедки с луком!
- Да ты с ума сошла, ему же плохо станет, а он водитель, чай, пациент помрет какой…
- Не помрет, Рал работу выполнит, меня проклинать только станет, но я и так проклята! – и она рассмеялась так, что Татьяна втянула голову в плечи и развернулась к кастрюле с бульоном. Коллегу лучше было не трогать в ее творческом порыве, раз решила Рала травить, так ведь непременно исполнит. Надо бы предупредить мужчину что ли, он же попаданец, вдруг, и не знает, что от молока с селедкой живот скрутит. Только предупредить по-тихому бы, чтобы Рая не слышала, ни то изведет.
Намастерила Рая отменной лапши, так, чтобы с пенкой непременно, и селёдочку на блюдце разложила, припорошила зеленым лучком, чтобы красиво и отпрянула, разглядывая блюда. Чего-то не хватало, и Раечка кинула листик петрушки прям в пенку молочную, чтобы как цветы сквозь снежную россыпь пробиваются!
Татьяна, тем временем, вела диалог с Альбином и старалась говорить, как подруга научила, чтобы и та потом все ее проблемы слушала.
- Раиса Васильевна вам что-то особенное готовит. Сказала, что видала вас на улице, будто вы уставший с ночи были, вот, говорит, взбодрить бы надо. Да вы садитесь за столик, сейчас она все принесет сама, что-то, говорит, сказать вам надо.
Когда Татьяна вернулась, Рая, довольная собой разглядывала самодельный маникюр на изящных пальчиках своих.
- Иди, он сел уже.
- Не пойду, - игриво заявила Раечка и подняв поднос, передала его Татьяне. – Мигрень у меня разыгралась.
- Рая! Да ты с ума сошла!
На это Раиса Васильевна лукаво улыбнулась, сделала жест Тане, чтобы та шла в зал, а сама отправилась курить вторую папироску, потому как первую для антуража притушить пришлось безвременно.
Таня с ошарашенным видом вынесла съестное водителю, поставила перед ним и тихо так добавила.
- Только вместе не ешьте, плохо станет. Либо то, либо то, - шепнула она

Отредактировано Раиса Сваткина (2022-10-28 16:07:11)

Татьяна не слишком жаловала молочную лапшу, но, видя с каким аппетитом ест ее Альбин, сама захотела попробовать: не то Раечка превзошла себя, не то водитель их в самом деле лапшу молочную любит. В общем-то Татьяна питала искреннюю симпатию к водителю скорой, особенно после сегодняшнего жеста, когда тот так ненавязчиво границы нарушил. Замужем Татьяна была уже двадцать лет, все чувства притупились, больше эмоций в воспитание сына уходило, как-то и женщиной себя уже чувствовать не доводилось: все больше для других, все больше для семьи. А тут пламя как вспыхнуло! Не любовное, разумеется, но внутреннее ощущение собственной привлекательности и женственности. Потому, пока гость ел лапшу, Татьяна сходила в подсобку, волосы распустила да подкрасилась. След от прикосновения губ Рала так и горел на запястье, так хорошо было! Вспомнилось, как кровь в лицо бросилась, через тело все дрожь прошла, и что-то она тогда ему ответила про селёдку. Кажется, что-то вроде «Я все устрою» или «Я сама спрячу» … Что же сказала-то?! Это было важно, потому что, если второе, Альбин, должно быть, решил, что она глупая, надо бы как Рая – «я все устрою», так и загадочно выходит, и многообещающе. И все-таки, похоже, что именно второе и ляпнула! Дура!
Посидев немного Татьяна поднялась и пошла в зал. Она робко подошла к Ралу, покручивая светлую прядь волос, и протянула руку к тарелке с селедкой.
- Пока Раиса Васильевна курит, я это заберу, - обосновала она, борясь с неуместной робостью. Потом снова ругала себя, что все не так сказала, вновь и вновь придумывала слова для гостя, которые надо было бы произнести тогда, когда стояла рядом. И все подходило, все, кроме того, что сказано было!
Вернулась с пустой тарелкой и на стол ее поставила.
- Скажу, что вы все съели, - предупредила она. – Вы уж меня не сдавайте!
Волосы снова собрать придется, не то в еду кому попадет - проблем не оберешься. Не ресторан тут, никто не уволит за разовую оплошность, но говорить с главврачом совсем уж не хотелось, этот мужчина суровый, замкнутый, вмиг себя перед ним мышью чувствуешь.
Раечка вернулась после перекура окрыленная и только вскинула бровь, глядя, как накрашенная Татьяна волосы закалывает.
- Он селедку уже съел, сейчас лапшу доедает, - чтобы избежать лишних вопросов предвосхитила она, - может сама заберешь свой завтрак у него.
Губы Раечки растянулись в хищной усмешке.
- Нет, и ты не убирай, пусть уходит в недоумении.
- Как ты интересно все придумываешь: и что думать станет знаешь, и что недоумевать будет...
Ох как много бы мадам Сваткина отдала за то, чтобы хоть краем глаза посмотреть, что с обидчиком станет! Сейчас спать пойдет, будет напоминать того сантехника, что смеситель приходил делать: пристраиваться прикорнуть где-нибудь в ванной, чтобы поудобнее. Другими словами, настроена Раиса Васильевна была на отнюдь не романтичный лад. У нее тут вендетта в полном своем великолепии и беспощадности.
Как только Альбин ушел, "миледи" вышла-таки в зал, собрала посуду и пошла выбрасывать остатки в бак, где и увидела селедку с луком.
- Тааааняя! Стерва ты патлатая! – так начался легкий женский скандал, плавно перетекший в обед для сотрудников.