Эту ночь Тадеуш провел дома. Вместе с Августом приготовил ужин, поговорил с ним о делах в школе,  о приятелях, о здешней жизни, к которой мальчишка привык как-то сразу. Они не слишком часто разговаривали, на самом деле. Жили рядом друг с другом,  но сблизиться так и не сумели. Крайнц до сих пор  чувствовал вину за то, что случилось с родителями Гальтона. Он постарался исправить то, что еще можно было исправить.   И просьбу Юлиуша  выполнил. Как сумел. Август оставался  под его  присмотром и вроде бы еще не покатился по наклонной. И Тадеуш признавал, что в этом нет его заслуги. Скорее,   сам этот спокойный и тихий мирок  не давал вылезать в мальчишке дурному, если оно там было.
Хотя в такие минуты как сейчас, когда сидел  в пустой темной кухне и гипнотизировал взглядом початую бутылку «Пшеничной», то думал, что  полковник Корвин отпустил их не потому, что проиграл, а из  крайне извращенного чувства юмора. Немного надо смелости, чтобы умереть, защищая детей,   и остаться в их  памяти  героем. А вот, попробуй,  поживи с ними. Заботься, беспокойся за них,  учись разговаривать и  понимать, ищи баланс между лаской и строгостью…  Эту битву Крайнц медленно и безнадежно проигрывал. И ведь до того, как оказался в Аркане, был свято уверен, что умеет обращаться с детьми. С подопытными. С растерянными, деморализованными, озлобленными. Ни один из них не был ему по-настоящему близок и дорог. Всего лишь работа.
И вот теперь  Матвей… Он был уверен, что поступил  единственно верно, ничего не сказав мальчишке, дав ему жить спокойно  эти два года в Аркане. Лучше никакого отца, чем… такой вот.  Так отчего же чувствует себя распоследней сволочью и предателем, а?
Водка так и отправилась нетронутой обратно в  кухонный шкаф. А Крайнц пролежал без сна  до глубокой ночи, а утром отправился на биостанцию. Зимой там работы было намного меньше, так что во второй половине дня  у Тадеуша осталось время заглянуть в интернат. Не столько потому, что там  была такая уж срочная  необходимость в починке чего-нибудь, сколько затем, чтобы поговорить с Полиной.  И не столько ради разговора с ней самой, сколько ради того, чтобы косвенно донести информацию до Матиуша.
С час он не столько собирался с духом, сколько старался поймать Полину в тот момент, когда она будет одна.  Без  сопровождения внимательных ребячьих глаз или бдительного ока  какой-нибудь из местных дам от педагогики.  И едва он появился в пустом классе, где Полина складывала листы ватмана с рисунками учеников, то не успел поздороваться и спросить, как там Матвей,  как Полина спокойно попросила его, нет, не вскрыть очередной запертый замок, но прийти к ней нынче вечером домой и посмотреть проводку, а то  электричества уже сутки нет. И конечно, Тадеуш согласился.
Ремонт был поводом оттянуть разговор, но состояться он должен был. Все равно как вскрывать загноившуюся старую  рану – больно, но потом станет легче. Или не станет, но попытаться в любом случае стоило. Иначе, не зная обстоятельств, Полина так и будет думать, что он просто бросил своего ребенка.
Дом, в котором жила Полина, оказался красивый, но очень старый,  лишь наполовину отремонтированный и для жилья годилась только пристройка со стороны двора. С электричеством оказалось не так уж  безнадежно, как  подумалось на первый взгляд. Конечно, проводку стоит поменять в ближайшее время, но пока она справлялась, а нынешняя проблема заключалась в  сгоревших контактах в  распределительном щитке.
Во время работы можно было молчать. Через два часа, когда на улице совсем стемнело, свечи, которые принесла Полина для освещения маленькой прихожей,  лужицами растеклись в старых латунных подсвечниках, а  аккумулятор в фонарике изрядно сел, Крайнц щелкнул рубильником и под потолком, наконец, вспыхнули лампочки.
- Вот и все в порядке, Полина Дмитриевна, - чуть официальнее, чем хотелось бы, сообщил Тадеуш, укладывая в сумку инструменты и вытирая руки, - Если позволите, я хотел бы объясниться. Поговорить с вами. О Матвее и причине, по которой он оказался в Аркане. Без меня.

Отредактировано Тадеуш Крайнц (2021-11-05 22:25:48)

- Стефанович, - называет Крайнц местный вариант патронима, - но лучше просто Тадеуш. Я так и не привык представляться по имени и отчеству, у нас они не используются, разве что в особых случаях, тогда  называется имя отца и, если необходимо -  деда. Спасибо, Полина Дм…  - он осекается и кивает, - Я понял. Просто Полина.
Он не хочет есть. В подобных случаях прежде всего у него отшибает аппетит. Такая вот особенность. Спать не может, есть не может…  пить вот может. Как верблюд, пересекший пустыню Тамаз. Бывает и наоборот. У одного из его сержантов перед боем регулярно случался «жрунчик». Однажды тот в потемках вместо пайковой тушенки  навернул банку оружейной смазки. И уверял потом, что на вкус – никакой разницы.
Но отказаться -  значит, обидеть учительницу. Так что он вслед за ней проходит в гостиную. Маленькую, но очень уютную. От высокой, под потолок «голландки» идет   тепло и особенный, печной запах. Чуть поскрипывает крашеный пол. Старинная мебель, то ли темного дерева, то ли потемневшая от времени. Здесь многие сохраняли старые, еще со времен Раскола вещи.
Абажур цветного стекла бросает на скатерть и стены пригоршни цветных бликов. Пирожки источают сладкий аромат печеного теста. Крайнц садится на предложенное место, но приступать к  ужину не спешит.  Пальцы сцеплены в замок, он не отрываясь, смотрит на Полину устало и слегка смущенно. В голове вертится неуместное «сначала пытки, а уж потом разговоры». Относится это не к еде, разумеется, а к необходимости поддерживать начатую Полиной светскую беседу.
- Да, я слышал. Если вы думаете, что я буду противиться или как-то еще выражать недовольство, то – нет. Вы будете замечательной матерью, Полина. Вы сможете дать ему то, что я не дал и дать не смогу. Любовь,  и ласку,  и  настоящий дом, - тонкие губы вздрагивают в подобии печальной улыбки, -  К тому же официально я  ему никто. Никаких доказательств моего отцовства нет. Кроме двух строчек в  одной сгоревшей в моем родном мире папке. Вряд ли в Аркане есть экспертиза установления генетического родства.
Крайнц до сих пор не понял и не заметил  того, что со стороны, в общем-то,  заметно любому внимательному человеку. Внешнее сходство между ним и Матвеем.  Наконец, он отводит взгляд от лица Полины и словно только сейчас замечает рисунки.
- Эти акварели с пейзажами окрестностей Аркана -  ваши, - он не спрашивает, а утверждает, - А тот домик со светящимся окошком нарисовал Матиуш, верно?.. Матек, - поправляется он после паузы.

- Да, это один из южных вариантов произношения имени Матвей. Как у вас… - он задумался, припоминая,  - Ксения и Оксана. Я родился на западе Метрополии. Это страна на  той Грани, откуда я родом. Но воспитывала меня бабушка-южанка из маленького приморского поселка. Позже пришлось потратить немало времени и сил, чтобы избавиться от южного акцента.
Крайнц разломил пирог пополам,  взялся за ложку и счел нужным все-таки ответить на  последнее замечание. 
- А я – не мастер застольных бесед. Так что ничего страшного, должен хоть один из нас заполнять неловкие паузы в разговоре.
Поначалу ест он больше из вежливости, но право, заставлять себя глотать ароматный,  с янтарными блестками жира бульон намного легче, чем собственную стряпню. Настолько легче, что он  незаметно для себя доедает уже второй пирожок. Нет, он и сам готовит   вполне прилично, Август еще ни разу не пожаловался, но с кулинарными творениями Полины не сравнить.
-  Знаете, попробовав ваш  суп, я готов поверить, что в давние времена медики рекомендовали куриный бульон как лекарство. Это очень вкусно.  Благодарю за угощение.
Может, дело еще и в том, что его угощают и угощают от души, безо всякой задней мысли. Действительно ли?  Крайнц сосредотачивается, пользуясь тем, что Полина смотрит не на него, а на рисунок Матвея. Мысленно дотрагивается  еле-еле,  касанием пушинки одуванчика.   Волнение, нервозность… ничего подозрительного. Для этого вовсе не обязательно даже чувствовать эмоции. Это он мог бы сказать и так, потому что чувствует то же самое.
- Окошко. Это что-то вроде…  символа места, где тебя ждут,  и куда хочется вернуться. Символ настоящего дома. Места, где нас  встречают, когда приходим мы.
Это звучит немного тоскливо. У самого Крайнца там с домом как-то не сложилось. Не называть же домом место, куда приходишь переночевать или  не живешь, а,  скорее, гостишь дня два-три подряд. Здесь,  в Аркане были хотя бы проблески теплоты,  он старался, вкладывая в обустройство нового  дома если не душу, так умение и создавая уют так, как понимал его сам. У Крайнца хватало духу признаться самому себе, что проблема в нем, а не во всех остальных.
- Нет, я не художник, - он резко мотнул головой, -  Рисовальщик. Что-то вроде очень хорошего чертежника. Могу скопировать практически любой графический рисунок или узор.   Сам же… вряд ли нарисую что-то стоящее, - он вспомнил, как долго мучился, пытаясь изобразить для Матиуша портрет полковника Корвина. Получилось коряво, но, по крайней мере, довольно похоже. Самым полезным приложением этого таланта в свое время  оказалось умение подделывать подписи.

Отредактировано Тадеуш Крайнц (2021-11-10 14:04:05)

Повисшее  между ними напряжение, казалось, кололо кожу не хуже статического электричества. И Тадеуш был благодарен Полине, что она начала первой.
- А кто-то оказался еще  внимательнее вас, - отрешенно проговорил он, глядя, как Полина собирает тарелки, - Значит, мы похожи. Я не замечал. Не помню, как выглядел в детстве. Это плохо. Не потому плохо, что я не хотел бы, чтоб Матиуш походил на меня, а потому что… Нет, так сразу не объяснить, мне придется начать с самого начала. Придумывать мне ничего не придется, но вот ответы вам могут не понравиться.
Слова Полины втыкаются ему в сердце раскаленными иглами. У него есть ответ на каждый вопрос, ему и придумывать ничего не надо, но он уверен, что  правдивые ответы   не понравятся  Полине, такой светлой, чистой и верящей в то, что люди -  добрые. И еще меньше они понравятся колючему и ершистому Матвею. И еще он думает, что все  случилось так, как должно было случиться и лучше уж сейчас, когда можно  просто встать и уйти. И уволиться из интерната, в конце концов, чтобы ни у кого больше не было возможности сравнить и заметить, насколько они похожи.
- Как я уже говорил, страна, откуда мы родом носит гордое название Метрополия. Это сильное  государство, всегда было сильным, а примерно лет пятьдесят назад  небывало  вознесшее свое влияние на политической арене и захватившее огромные территории, сделав их своими колониями. Ее красиво называют «империей, над которой никогда не заходит солнце».  А секрет очень прост. Дети. Дети с необычными способностями. Их находят, собирают и  разными способами… убеждают работать на благо  родины.
Он вытащил из кармана коробку папирос, открыл и спохватился:
- Полина, у вас можно курить?
И принялся методично потрошить первую вытащенную папиросу, машинально раскладывая на кучки табак, фильтр и  разорванную в клочки бумагу.
- Я был из четвертого  поколения воспитанников Корпуса. Официально -  привилегированное учебное заведение для одаренных детей. Копнуть чуть глубже -  закрытая элитная школа,  возможность получить отличное образование и пропуск в нормальную жизнь для сирот и подкидышей, которых принимали очень охотно. А если  влезть совсем глубоко -  накопитель. Место первичного отбора, сортировки и проверки будущего материала при Особом отделе, созданном специально для  работы с детьми. С койво.
- Из детей со слабыми или не особенно  важными способностями, таких  как я   воспитывали будущих солдат. Офицеров. Элиту армии. Нам  давали прекрасное образование. Тех же, чьи способности признавали потенциально опасными – отправляли в  секретные лаборатории. Я не знаю, что именно там с ними делали. Но видел, во что их превращали. В послушные инструменты, лишенные собственной воли.
На скатерти вырастали  пахнущие табаком холмики крошек и обрывков. Тадеуш смотрел на Полину и говорил, говорил… Спокойно, без лишнего надрыва, только руки выдавали его состояние, нервно и безостановочно истребляя его запас никотина. Сам он  даже не осознавал, что именно делает, пока выдает эту, еще довольно смягченную отсутствием подробностей, версию.
-  Я работал с детьми в Корпусе. И в самом деле верил, что делаю благое дело. Пока мне не поручили перевезти троих мальчишек в лабораторию. Я заглянул в их личные дела. Просто так, чтобы знать -  с кем имею дело. Так я узнал, что Матвей Савельев – мой сын. От женщины, которую я и вспомнить-то толком не смог, один из  легких романов, которые так поощрял  глава Особого отдела. У меня было мало времени, чтобы  выбрать, что для меня важнее, долг или сын. Я выбрал. Я знал, что Матиуш может уйти и увести двух других мальчишек далеко, на другую Грань. Подстроил аварию, в которой моя машина сгорела, похоронив все улики и нестыковки.    Хромота мне осталась на память от той аварии.  Сложный открытый перелом. Не самое приятное чувство -  видеть собственные кости без помощи рентгена.
- До  аварии я ни разу не давал повода усомниться в моей лояльности и преданности Метрополии и, что было куда важнее, - короткая злая усмешка, -  руководителю Особого отдела. Так что  удалось оправдаться. Меня сначала наказали, лишив обещанного повышения, а потом наградили, сделав куратором Корпуса. Там я познакомился с Августом,  и  он  при первом близком знакомстве оставил мне эту отметину, - Крайнц  потрогал треугольный шрам под глазом, - Не очень-то хорошо у меня выходит налаживать  близкие контакты.
- Август -  сын моего друга детства. Он тоже попал в поле зрения Особого отдела. Я думал, что… улажу все с наименьшими потерями, что присмотрю за ним,  когда он окажется в Корпусе,  смогу скрыть его способности, но… У его родителей имелся очень важный и редкий артефакт, с которым они отказались расстаться добровольно. А в Корпусе  предпочитали детей не из любящих семей. Родители Августа  погибли. По официальной версии -  несчастный случай. И я решил  переправить мальчика  туда же, куда попал Матиуш. Я несколько раз смог связаться с Матвеем, узнал, что у него все хорошо, а потом связь пропала. Мне нужно было удостовериться, что с ним все в порядке. Но все пошло не по плану, мне пришлось бежать вместе с ребятами. 
- В Метрополии я – военный преступник, предатель и дезертир. Не то, чтобы меня это сильно заботило здесь, но мой непосредственный руководитель и наставник – человек злопамятный и мстительный и вряд ли забудет, что я выставил его дураком, выкрутившись в первый раз и уведя из-под носа  ценный артефакт и не менее ценных койво -  во второй. Это означает, что рано или поздно за мной придут. Да, это будет путешествие в один конец, но у полковника Корвина хватает людей, для которых преданность и долг  – превыше всего. Так что чем дальше Матвей от меня -  тем меньше вероятность, что его найдут. В конце концов,  это  мой путь можно было вычислить по горячим следам, а в случае с Матвеем след давно остыл.  По-хорошему, мне сразу стоило уехать  подальше, в Вальск или Нагорный, но я… не смог. Как последний эгоист.
И что сейчас, сказать: случись что и потерю Августа он все-таки переживет, но не может  потерять сына? 
- - Тогда я не знал, что Аркан -  это путь в один конец.  Собирался осмотреться, оставить Августа в надежных руках и уйти дальше, заметая следы.  Август нужен был мне, чтобы открыть  Дорогу, но уйти не вышло,   а потом было… нечестно вдруг отправить мальчика в интернат.  Но понимаете, Полина, с Августом мы… чужие люди. Да, мы живем как добрые соседи, я забочусь о нем, но я не стал ему отцом. Я не имею на него никаких прав.  И не уверен, что могу стать отцом для Матвея.  Я  скорее заморожу его, чем отогрею.

Отредактировано Тадеуш Крайнц (2021-11-29 00:20:22)

Нет, она не понимала. Слушала, очень внимательно, очень старалась понять и -  не понимала. Вот до Дана  все дошло  сразу, видно  не так уж сильно различались их миры и их страны. Да,  в общем-то,  он и не ждал  понимания. Хотя к чему обманывать самого себя. Ждал и еще как ждал. Не с желанием оправдаться, оправдаться полностью ему не удастся. Оставалось наступить на собственную гордость и заслужить прощение. Гордость сопротивлялась. Или это трусость успешно притворялась тем смирением, что страшнее гордыни. Отступить в сторону и уйти было простым выходом. Легким.
Ему хотелось спросить: неужели это все, что она может сказать. Да и то, лишь повторить чужие слова. Слова совершенно точно были не  ее, наверно кто-то из мальчишек рассказывал о том, откуда и как появились они в Аркане. Тадеуш неловко повел занывшими  от напряжения плечами.
- Мне в свое время Корпус не казался таким уж плохим местом. Да, порядки там были куда строже, чем в других подобных школах, но я не помню, чтобы это причиняло мне особенные страдания. Но я провел  в Корпусе почти десять лет,  с  восьми  до восемнадцати лет. А Матвей провел в его стенах от силы пару месяцев  или около того. Его слишком быстро… перевели. Он не успел привыкнуть.
Он смотрит на рисунки, которые Полина положила перед ним на расчищенный стол. Развязка ночной  автострады, сияющий поток автомобильных фар, яркие пятна фонарей. Это не Аркан и даже не Город, во всем Приморье не найдется столько машин. Второй рисунок -  взмывающие в высоту  параллелепипеды однотипных высоток, различающихся только цветными пятнами на фоне серого бетона. Редкие вкрапления зелени. Типичный спальный район любого из мегаполисов Пояса Городов. Тадеуш нахмурился.
- Да, очень похоже. Это мальчики рассказывали вам, как выглядят наши города? Матвей мог и показать. Картинки.
Он открыл  третий и последний рисунок. И замер. И так малоподвижное лицо окаменело, под светом лампы  резче залегли тени на сильнее запавших вдруг щеках. Так же холодно и пронзительно резанул пристальный взгляд.
- А вот об этом ни один из них не мог рассказать. Те, кто там побывал,   уже никому и ничего не рассказывают без приказа.
На рисунке была лаборатория. Светлое двухэтажное здание, выглядящее приземистым. Особенно, если знать, что вниз уходит еще  пять или шесть подземных этажей. Плоская крыша и разбитый на ней висячий сад – прихоть и личный маленький рай для руководства. Окна, забранные узорчатыми  решетками – сквозь  переплетающиеся стальные листья и завитки и руки не просунуть.  Идеально ровный изумрудный газон, окружающий здание и тянущийся до железных же глухих ворот и забора с пущенной поверху колючей проволокой. Яркие клумбы – со стелющимися, низенькими цветами. Полностью просматриваемое и простреливаемое пространство. Не укрыться, не спрятаться.
-  Откуда? – он поднялся из-за стола и стремительно шагнул к Полине, сокращая расстояние, оттесняя ее обратно к этажерке, - Где вы видели это здание? Отвечайте! И лучше вам сказать правду, Полина.
Неживой металлический голос. Он навис над Полиной, прижимая ее спиной к этажерке, уперся ладонью в стену над ее головой, пальцы другой руки скользнули к  открытой беззащитной шее женщины, коснулись там, где под кожей бился пульс. Коснулись обманчиво мягко, готовые при малейшем намеке на угрожающее движение сжаться, перекрывая ток крови.  Взгляд Крайнца расфокусировался. Он подключался. Ложь или правда, живой детектор лжи. И живой шокер, готовый бить наотмашь той болью, что клокотала в груди. Он поверил. Он ведь уже верил. Рассказал все, что мог и готов был говорить  больше. Лживая сука!

Жилка под пальцами забилась чаще, Полина заметно покраснела.  Темные глаза Крайнца сузились, теперь он вслушивался в эмоции Полины с нарастающими подозрением и злостью. Хозяйка дома, потенциальная приемная мать Матиуша и вероятная шпионка заметно разволновалась, хотя и не испугалась резкого изменения диспозиции. Волнение, смущение, стыд, нежелание взглянуть ему в лицо. И снова ни намека на страх.    Полина отвела взгляд в сторону и уставилась куда-то пониже его уха. Точь в точь, как поступал сам Тадеуш, когда приходилось выслушивать застрявший поперек горла приказ.
И недоуменно сдвинул брови. Пойманный мимолетный мыслеобраз был  совершенно лишен логики. И никак не вписывался в контекст. Поцелуй? Он  и не собирался… Похоже, Полина и сама поняла свою ошибку, румянец на щеках женщины разгорелся еще заметнее.
Неважно. Сейчас -  неважно. Значение имеет лишь искренность ее слов. Во всяком случае, она верит в то, что говорит. Но Крайнц отлично знает: правда часто зависит от обстоятельств. Видит сны о других мирах, других Гранях? Еще одна особенность, не встречавшаяся на его Грани. Или встречавшаяся, но вряд ли заинтересовавшая Особый отдел.  Особый отдел интересовали прежде всего люди. Какая польза от иномирских пейзажей. Разве что возможная эмоциональная привязка.
Да, его природный «детектор лжи» подтверждает, что версия со снами -  правда. Или Полина так считает сама. Тадеуш чуть расслабляется. Нервы ни к черту.  Надо же было подсунуть ему именно этот рисунок. Хорошо еще, что она не видит людей. Тонкие губы искривились в короткой злой усмешке. Сам Крайнц в закрытых лабораториях был считанное количество раз. В его обязанности входило обследовать и налаживать контакт с теми детьми, кто только оказывался в руках Особого отдела или обучался в Корпусе и отсортировывать их. Так что результаты обработки он видел, иногда использовал, но никогда не контактировал слишком долго. Но впечатлений ему хватило. Впрочем, тогда его реакция была того же уровня, что и у особо впечатлительных дамочек из всевозможных благотворительных комитетов: «это же невозможно,  смотреть, чем и как  кормят в тюрьмах заключенных -  больше не поеду инспектировать тюремные столовые». Он не хотел думать об этом – и не думал.
К моменту, когда Полина все же  посмотрела ему в глаза, Крайнц успел взять себя в руки. Но отодвигаться от Полины не спешил. Лишь убрал руку от ее горла. Ему приятно было находиться рядом с ней и так близко, раз она не собирается его отталкивать. От Полины приятно пахнет теплом, и какими-то простенькими цветочными духами, и немного – сдобой. Почему она подумала о поцелуе?
- Нет. Не обиделся, - уже спокойнее и мягче  сообщает Тадеуш, - Все в порядке. Это здание, в самом деле, не для того, чтобы в нем жить. В нем работают. Превращают таких, как Матвей в инструменты. А инструментам не нужны уют и архитектурные изыски. Не ожидал снова его увидеть. И мы отклонились от темы нашей беседы. Или нет. Лишнее подтверждение тому, что мне очень не хотелось, чтобы Матиуш оказался внутри этого здания. И не хочется. Даже если это означает отказаться от него.

Он успевает ощутить краткое сожаление, исходящее  от Полины, прежде чем разрывает контакт и отключается от ее эмоций. Постоянно улавливать даже просто эмоциональный фон ему трудно – он слабый телепат и  это занимает слишком много внимания. И это ее сожаление отзывается внутри странной мыслью, что все-таки нужно было поцеловать. Но если и был для этого подходящий момент, то закончился, едва Полина вывернулась из-под его руки, отстранилась и направилась к буфету за чистыми тарелками.
- Да, нашего сходства я в своем плане не учел. Как и того, что здесь люди не привыкли настороженно относиться к незнакомцам и странным расспросам. Отчасти потому, что не ждут опасности, а отчасти -  потому что незнакомцы, не понимающие, что случилось,  и где они оказались,  в Аркане  встречаются куда чаще, чем в любом другом месте.
Игнорируя  правила хорошего тона и продолжение ужина, Крайнц ставит локти на стол, опирается подбородком о сложенные ладони и, не отрываясь, устало смотрит на Полину.
- Парадокс ситуации  в том, что я готов был пожертвовать ради Матвея жизнью. Это не красивые слова, моя жизнь там была сложившейся и устроенной, пусть не слишком счастливой, зато комфортной. И время от времени ко мне приходит мысль, что глава службы, на которую я работал, отпустил меня  с детьми тогда не потому,  что проиграл, а из извращенного чувства юмора и намерения хорошенько проучить. 
Ему не очень нравится, как Полина называет Матиуша. Не нравится, как звучит это «Мотя -  Мотька» и в нем ему слышится не ласка, а пренебрежение как  к  уличному мальчишке.  Но он молчит, потому что признает право Полины называть мальчика так, как ей удобно и как хочется. Она это право заслужила, а он… он утратил в тот момент, когда  промолчал и  отправил мальчишку прочь, подальше от грязного снега,  затопленного карьера и дороги в никуда.
- Морской рыбалке? – в вопросе недоумение и удивление такому странному требованию, -  Конечно, не буду, если вы так хотите. Да я и сам не  заядлый рыбак, если и балуюсь с удочкой, то с берега и дальше прибрежных камней не забираюсь.
Ладно, сам с собой он может быть честен. И не краем уха, и расспрашивал хоть стороной, но нарочно и настойчиво, пытаясь узнать, случайное ли сходство Полины с Лерой. Так и узнал о трагедии в жизни семейства Езерских. Потерять одновременно мужа и сына. В этом тихом мирке, где никогда ничего не случается. Именно поэтому ему хватает такта не развивать тему рыбалки.
- Я ценю то, что вы не собираетесь препятствовать моему общению с Матиушем. Но,  по-моему, в этом вопросе   его решение важнее вашего и моего. Захочет ли он со мной общаться. Мне он нужен. Я не знаю, можно ли исправить то, что уже случилось. В любом случае, я постараюсь. Но не немедленно. Сейчас Матек  обозлен и обижен. На меня, на Августа, который почему-то оказался мне ближе, на жизнь в целом. И если гордости в нем хоть вполовину столько, сколько было у меня,  она не позволит уступить и выслушать сразу же. А я… кхм… немножко знаю, на что способен Матвей Савельев в приступе неконтролируемой злости , - Тадеуш невольно улыбается, хотя мало смешного в возможном коротком замыкании, - Ни в вашем доме, ни в интернате древняя проводка этого не выдержит. Наверно, я не должен вас просить, но я попрошу выступить третьей стороной и поговорить с Матиушем. Насчет меня. Пока же я не буду приходить в интернат.

Отредактировано Тадеуш Крайнц (2022-03-15 16:25:14)

Крайнц, не глядя,  задумчиво перемешивал и крошил вилкой  содержимое тарелки, методично превращая его  в однородную кашицу. Смотрел  он на Полину совершенно нечитаемым взглядом.
- Терпеливым я быть умею. В основном. Полина,  мой род занятий предполагал сдержанность и отстраненность.  Меня всю мою жизнь  учили прятать эмоции как можно глубже. Так было принято, так было правильно. У нас с вами очень разный опыт работы с детьми.
Он, наконец,  опускает взгляд в тарелку и даже с некоторым удивлением созерцает  крошево, в которое  превратил аппетитное рагу. Подспудно он все-таки чувствует легкое раздражение от слов Полины. В основном потому, что она права. И потому, что она не представляет, насколько сложно ему будет говорить о… чувствах. Есть люди, холодные внутри, зато умеющие отлично имитировать правильные эмоции.  У него же наоборот, все чувства и переживания  надежно заперты внутри на замки и засовы.
-  Что ж,  мне приятно слышать, как вы думаете, что не безнадежен и способен на тепло и ласку. Вы думаете обо мне лучше, чем я сам. Я постараюсь. Исправить то, что еще можно исправить.   Но, кажется, единственное, что я умею делать хорошо – это отказываться от тех, кого люблю. Чтобы им было лучше. Без меня. От женщины, которую любил, потому что она выбрала другого. Вы очень похожи на нее.
Это вырвалось почти непроизвольно, но все же  Крайнц сказал именно то, что хотел, схожесть Полины с Лерой грызла его все это время, не давала покоя, он  не мог разобраться, тянет ли его к Полине или же он видит в ней лишь копию той, кого у него не было там, в Метрополии, той, кто так и осталась в его воспоминаниях  на летних песчаных пляжах  и на скамейке, увитой розами. И сейчас, когда он озвучил свои мысли -  стало немного легче.
- От сына, потому что верил -  без меня ему будет лучше, чем со мной. Так уж вышло,  что там мы были по разные стороны. Так что я не знаю,  сумею ли любить. Конечно, я был счастлив в детстве, пусть и нечасто, но мои минуты счастья не были связаны с родителями и домом.
Он перестал притворяться, что ест, отодвинул тарелку и вновь посмотрел  на Полину, строго и  подчеркнуто спокойно. Если уж пошли откровенные разговоры, то не стоит, жалеючи, рубить хвост кошке по частям.
- Мы с вами выросли в разных обществах, Полина.  В моей стране, в  том кругу, где вращались мои родители и в школе, где я учился,  иной подход к воспитанию детей. Строже, суше, спокойнее. Меньше разговоров по душам, больше обязанностей и никаких прав.    Мне повезло, свою долю тепла и ласки я получил от бабушки. Так что я  помню, что это такое. И постараюсь  быть… теплее.
Он качнул головой.
- Нет, я не был воспитателем. И учителем тоже не был.  Официально моя должность называлась куратор Корпуса. Я занимался оценкой и отбором детей с особенными… талантами.  И убеждал их в том, что им будет лучше в Корпусе, что их долг -  повиноваться и служить на благо родной страны. Это не тот опыт, который может пригодиться  в налаживании контакта с Матиушем. Тут придется  начинать учиться заново.

- Примите мои искренние соболезнования, Полина, - на мгновение Тадеуш опускает взгляд в тарелку, - Мне трудно представить, что вы испытали, когда увидели вначале Матека, а затем и меня.  Я не скажу, что мне жаль того, что я, пусть невольно, но заставил вас вновь  вспомнить о муже и сыне, и мне не жаль, что я похож на него лишь внешне. Это хорошо, вы правы. Иначе наше сходство могло бы свести с ума. Не бывает одинаковых людей, какие бы шутки не шутили Грани Кристалла.
- На самом деле это  странное совпадение. Тем более странное, что Матиуш – сын совсем другой женщины, результат короткого  служебного романа. Я даже не знал, что  у меня есть ребенок. А моя первая любовь, на которую вы так похожи…  я не могу сказать, разные вы по характеру или  нет. Последний раз я разговаривал с ней дольше пяти минут, когда мне было восемнадцать, а ей… на год меньше, кажется. Поэтому я  не покривлю душой и скажу, что вы, Полина, нравитесь мне потому что вы -  Полина, такая, как вы есть, а не потому, что похожи на девчонку, в которую я был влюблен подростком.
Он уже готов сказать, что Август -  сын этой погибшей женщины и его друга детства, но мысленно обрывает себя. Все и так запуталось, незачем усложнять ситуацию еще сильнее. Рассказать об этом некому, Август знает его только как Командора -  старого знакомого его родителей, которому те поручили позаботиться об их сыне.
Крайнц поднялся,  подошел к сидящей Полине и обнял ее сзади за плечи. 
- Будет нелогично после того, что случилось говорить вам, что следует молчать и надеяться, что все обойдется и некому рассказать мальчику правду. Как показал опыт -  всегда найдутся доброхоты. К вам Матвей привязан куда сильнее, он оттаивает в вашем присутствии, это заметно. Я для него до сих пор -  человек в военной форме, который ни с того, ни с сего помог им сбежать на другую Грань, а потом вдруг объявился спустя год, да еще оказался родным отцом. А вы… вы почти мама. Спасибо вам. 
Он поднес  к губам ее ладонь, вкусно пахнущую  жареным тестом.
- Я пойду. Мне пора. Спокойной ночи, Полина.