Слова брата Алексея о том, что в день летнего солнце состояния в Аркане празднуют День Города, Ильин запомнил очень хорошо. Хотя если бы он и забыл об этом, свое дело сделали бы афиши, сообщавшие о грядущем событии. Они попадались на глаза повсюду и постоянно. Ими пестрели все афишные тумбы и фонарные столбы города. Программа праздника была расписана в подробностях. Дан решил для себя, что постарается посмотреть как можно больше из того, что предлагалось посетить жителям и гостям Аркана. Университет устраивал день открытых дверей, и Ильин убедил Пепла начать посещения праздничных мероприятий именно с него. А там потенциальных студентов ожидало столько всего интересного! В итоге Пепел застрял  в университете надолго, а Дан ушел в самостоятельное плавание. Они договорились о месте и времени встречи - ближе к вечеру, на набережной, где должен был состояться праздничный салют.
Аркан Ильину понравился с первого взгляда. Почему-то он чем-то неуловимым напомнил ему родной и любимый Ленинград. Нет, внешне эти города практически не были похожи. Разве что архитектура некоторых здешних зданий смахивала на ту, что была популярна в Екатерининские времена. Но таких монументальных  построек было немного. Местные архитекторы явно разработали свой стиль, больше соответствоваший  здешнему рельефу местности и особенностям климата.
В понимании капитана Ильина, Аркан являл собой классический южный город. Над ним сияло яркое синее небо, море было не серым, а бирюзовым, и даже вода в лимане выглядела не серовато-желтоватой, как в Маркизовой луже, а отливала зеленью, причем, не болотной, а какой-то почти изумрудной. Тротуары в Аркане были большей частью мощеные, выложенные плотно пригнанными одна к другой плитками из какого-то светлого местного камня. Обычные жилые дома здесь красили в разные цвета: белые соседствовали с розовыми, желтыми, бледно-голубыми. Примерно такими Дан представлял себе приморские города Испании - страны, куда он рвался воевать в составе интербригады, но все же так и не получил направление туда.
Аркан и Ленинград были близки по духу. Интеллигентные города, где человек, сидящий на лавочке в сквере и читающий книгу, был правилом, а не исключением из него. В Аркане не сорили на улицах, в транспорте уступали места женщинам, спектакли в театрах шли с аншлагами, прохожие просто так улыбались друг другу.
К празднику здесь готовились заранее, долго и капитально. Все городские улицы были разнообразно украшены. Из разговоров прохожих Дан понял, что украшали их сами жители, и все это происходило в рамках конкурса, победителю которого полагался титул "самая красивая улица". Итоги должны были подвести на главной площади, за полчаса до начала праздничного салюта.
Дан шел в толпе веселых  нарядных горожан и приезжих, вертел головой налево и направо. Впечатление складывалось такое, будто в Аркан сегодня съехались все жители Приморья, за исключением новорожденных. Даже младенцы постарше участвовали в празднике: Дан совершенно случайно наткнулся на площадку, где проходил конкурс на самую оригинально оформленную детскую коляску.
И вдруг ему показалось, что в праздничной толпе он увидел Марту. Ту самую девушку с маяка. Конечно, Ильин мог и ошибиться, тем более, что промелькнувшая в стайке подружек девчонка была без  опознавательного знака - без красной косынки. Однако он все же пошел вслед за девушками, чтобы еще раз увидеть "вроде бы Марту" и понять, обознался или нет.

Накануне Дня города. Детский оздоровительный  лагерь "Белые камни" на берегу горного озера. Вскоре после завтрака.

Автобус сломался!
Завхоз Василий, вместе с водителем, честно и добросовестно пытались его починить, хоть как-то реанимировать, но завести эту железяку было не под силу даже такому бывалому и опытному шоферу как Сан Саныч. Сан Саныч работал в интернате уже без малого сорок лет и потому знал каждый винтик, шурупик и каждую трещинку на когда-то новеньком, но теперь уже давно ставшего таким же пенсионером, как и он сам, автобусе.
«Хватит с нас, пора на пенсию, Игореша», - грустно размышлял седой, но все еще крепкий старик, стоя возле капота. Интернатовский автобус звался Игорешой из-за необычного номера - ИГ 0Р111А. Игорешу все любили. Слишком уж много воспоминаний он в себе хранил.
- Ну что? Как? Ожил? - без обиняков спросила Эльза Арнольдовна, останавливаясь рядом со старожилами интерната.
Василич лишь вздохнул. Саныч сокрушенно покачал головой.
- Эх, Игореша, Игореша, не вовремя ты захворал, - приуныла Эльза.
- Накрылся ваш День города, - огорченно подытожил Саныч.
- Как это накрылся? В каком смысле?!
От неожиданного возгласа директор интерната чуть не подпрыгнула. Вот ведь! Вроде как  и привыкнуть должна была уже к постоянным воплям и ору её детей, но так нет же, умеют  они застать врасплох.  Неугомонные!
Эльза  смерила строгим взглядом  вихрастого мальчишку.  Кузьма был ее любовью и головной болью одновременно. Атаман-разбойник, отличник, разгильдяй, книгочей и шалопай, каких свет еще не видывал.
- Автобус сломался, - строго констатировала директриса. - Придется в этом году обойтись без Дня Города. Что поделать!
- Вы чего это, а? - мальчуган обалдело оглядел взрослых и возмутился. - Арнольдовна, уйми это безобразие!
- А ну цыц!
- Ну можно же и на рейсовом поехать, - продолжал возмущаться Кузя.
- Шестьдесят душ? Ватага шалопаев? Так от вас водитель сбежит на следующей остановке. Вы его доведете. И пассажиры вместе с ним.
- Ну и фиг с ним. У нас Саныч есть, - просиял мальчишка. - Меньше народу, больше кислороду!
- Кузя! Не трепли мне нервы!
С Кузьмой Эльза Арнольдовна зачастую не церемонилась.
- Какой рейсовый? Детей без сопровождения нельзя везти. Скорая. Милиция. Обя-за-тель-но! Вспомни, как мы в лагерь ехали. А ты рейсовый. Скажешь тоже. А потом мне втык от комиссии.
Кузя засопел. Можно подумать боялась она когда-нибудь этих комиссий!
Понурый, он поплелся к озеру. Все планы псу, нет,  не псу,  Игореше под капот!

Тихий час. Время приближалось к полднику.

- Эльза Арнольдовна! Эльза Арнольдовна!
Директриса  отложила книгу. Провести время за чтением, пока дети спят, похоже, снова не получится. Да что там стряслось-то?  Стоит отлучиться на каких-то пятнадцать минут.
- У Ромашкина температура.
- Как? Высокая?
- Почти 37 и 8, - медсетра Наташа всплеснула руками от беспокойства.  - Там сейчас врач у него. А я сразу к вам.
Эльза Арнольдовна сунула ноги в сандалии и решительно направилась к корпусу, где обитали интернатовские. Прогноз врача был неутешительным.
- Везите-ка вы его, Эльза Арнольдовна, в город. Срочно. Пока он тут других детей не перезаражал. Не хватало еще закрыть лагерь на карантин в разгар лета.
- Ох, ты ж горюшко мое! - директриса погладила влажный от пота лоб Кузи. - И когда ты успел-то? Купался, наверное, до посинения.
- Угу, - кивнул довольный Кузя. - До посинения. Купался. Ага. Ой, у меня чего-то и живот заныл.
Мальчишка скрючился в  кровати.
- Живот, говоришь? - доктор деловито прощупал его живот. - Хм, странно. Панкреатит? Не может такого быть!  А тебя случайно не тошнит, голубчик?
Кузя  хотел было сначала кивнуть, но потом резко замотал головой.
Решено было срочно везти мальчика в Аркан на скорой. В больницу.
[NIC]Эльза Арнольдовна Турс[/NIC]
[STA]Директор[/STA]
[AVA]https://i.imgur.com/1wZy4gL.jpg[/AVA]

Отредактировано Ярослава Корсак (2018-11-29 00:49:45)

Кузьма сиял, как начищенный пятак. Удрав из больницы, мальчишка был несказанно доволен собой. Ну еще бы! Такую операцию провернул! Самым сложным было обдурить Эльзу в лагере, а уж в больнице оказалось совсем легко. Доверчивые они там все. Добрые.
Совесть немного поскребывала Кузю, но пацан настойчиво себя уверял, что вообще-то он не сбежал, а просто ушел в самоволку. Он ведь даже записку написал, чтобы не волновались. Так что всё путем! Ночью, после салюта, вернется с повинной. Сами, в конце концов, виноваты. Ишь чего удумали! Проигнорировать День горда. Да Кузя ради этого праздника, можно сказать, только и жил! День Города покруче Нового года. Потому что салют, мороженое и лето.

Первым дело мальчишка искупался в море. В лагере часто купаться не разрешали, всё боялись, что можно заболеть, озеро-то горное. А море было теплым, ласковым, солнечным. Кузя плавал долго и с удовольствием. Вдоволь накупавшись и недолго позагорав, Ромашкин стал одеваться. Дел-то еще было ого-го!
Быстро натянув синие штаны, голубую рубашку и пристегнув цветастые подтяжки (штаны были немного великоваты), мальчуган побежал к фонтану. Только что он услышал, что у фонтана всем детям раздают бесплатно мороженое.
Мороженое и, правда, раздавали, но не бесплатно. Точнее, не за просто так. Нужно было выступить на импровизированной сцене, исполнить номер. Желающих было уйма. Но Кузьма настроен был решительно, мужественно отстоял очередь и взгромоздился на сцену (сцена представляла собой перевернутую детскую жестяную ванну).
Напротив сцены стояло несколько скамеек, на которых сидели детвора и их родители. Всем выступившим полагался рожок мороженого. Вот даже и толстая тетка стояла рядом с тележкой. А рядом с ней, какой-то веселый дядька. Видимо, организатор конкурса.

Кузя никогда не был стеснительным. Да и, сказать по правде, любил внимание. Он даже ухитрился спросить у дядьки зависит ли выдача мороженого от количества выступающих или от количества, рассказанного со сцены репертуара?
- По мороженому на ребенка, - захохотал дядька, услышав вопрос.
Ромашкин лишь пожал плечами. Всегда нужно уточнять детали, а то мало ли. Мальчик потоптался на покатой "сцене". Покашлял. Оглядел толпу.
- Кузьма Ромашкин, - заорал он. - Девять лет. Песня. Ну, петь значит буду.
Все затихли, а дядька-организатор сделал очень внимательное лицо.
- Название песни не знаю. Музыка народная. Наверное.
Кузьма почему-то вдруг занервничал. Выпрямился, закрыл глаза и запел:

У кошки четыре ноги,
Позади у нее длинный хвост,
Но трогать ее не могиии,
За ее малый рост, малый рост.
Но трогать ее не могиии,
За ее малый рост, малый рост.

Пел Кузя громко и чисто, даже жестикулировал. Песня была его любимой и знал он её столько, сколько себя помнил, еще с тех пор, как в форточки научился лазить. В общем, до Аркана еще знал.
Песня закончилась. Зрители захлопали. Мальчуган спрыгнул со сцены и подбежал к тетке-мороженщице.

- Отличный голос, - похвалил его Иван Иванович, веселый дядька-организатор. - Правда, я бы немного поработал над репертуаром, Кузьма Ромашкин. Не хотите ли вы записаться в музыкальную школу, молодой человек?
Кузя решительно покачал головой.
- Отчего же. У вас выдающиеся данные.
- Да ну  их, - выдал Ромашкин. - Мне б еще мороженого.
- По мороженому на ребенка, - встряла тетка, строго глянув на мужчину, а потом на мальчика.
Видимо прецеденты уже были.
- На Большой сцене будут давать хорошие призы, - подмигнул организатор конкурса Кузьме. - У тебя есть все шансы отхватить первый приз. И, кстати, там как раз начинаются выступления.

Призы Кузя любил, и потому, не долго думая, помчался резвым козликом на площадь, к Большой сцене. Народу было много.  Яблоку было негде упасть. Детей вокруг не наблюдалось. Во всяком случае, мальчишка их в упор не видел. Вполне возможно, все они стояли ближе к сцене, там, где не было такой толкотни. Откуда-то издалека доносилась музыка, кто-то что-то пел. Про оранжевое небо, море, зелень, ребят. Тьфу ты! Карандаши что ль закончились? Кузька изумился.
Он, как ни пытался никак не мог разглядеть, что творилось на площадке. Что же делать? Пацаненок растеряно огляделся. Может подвернется какая-нибудь бандура, куда можно взобраться. Нет, ничего такого не было. И тут Кузька опешил.
- Ого! Ну и верхотура! - восхитился он, глядя на высокого парня, стоявшего поодаль. - Обалдеть! И далеко ходит не надо! Сокровище ты мое! - потирая ладони, хитро улыбнулся Ромашкин.
- Эй! Извини! - Кузя похлопал незнакомца по руке. - Дяденька, дяденькаааа! А посади меня себе на плечи, а? Ты вооон какой высоченный, прям башня. А у меня там сеструха будет выступать скоро. Отсюда не видно, боюсь затопчут.
И Кузьма улыбнулся во весь свой щербатый рот.

[NIC]Кузьма[/NIC]
[STA]Воспитанник интерната[/STA]
[AVA]https://i.imgur.com/thlC7Ln.jpg[/AVA]

Отредактировано Ярослава Корсак (2019-01-20 15:19:51)

- Ну что ты, дядь, какой из тебя слон, - расхохотался Кузя, -  ты ж чисто жираф!
Мальчишка ухватился  ладонями за лоб доброго незнакомца. Было огромное желание схватить того за уши, но Кузя понимал, что парень может запросто выписать и горячих люлей за такое безобразие. Поэтому, не решился.
- Кузьма я!  Ромашкин, -  брякнул он на вопрос  молодого мужчины.
Мальчик  крутил головой, оглядываясь по сторонам. На плечах  сидеть было просто здорово.
- Ого! Ну ты и высоченный, я тебе скажу!  Как  Джомололонунгма!  Так здорово видно сцену! И даже дальше! Прям как с этого, как его, - болтал Кузьма, совершенно не заботясь о том, слушает его парень или  нет,  - как с высоты птичьего полета! 
Но когда на сцену вышла  рыженькая девушка Кузька затих. А из груди его вырвался восхищенный вздох.
Ой, мамочки! Кузя так оторопел, что  чуть не скатился с плеч.
Что ж за красота-то такая! Кузьма отчетливо понимал, что влюбился бесповоротно и навсегда!
Такой умопомрачительно красивой гитары он еще не видел НИ-КОГ-ДА!
Девчонка запела. И песня эта Кузьме понравилась!  Пела рыженькая девушка звонко, с душой. Слова песни мальчик тоже одобрил. Не то, что у предыдущей... В этой чувствовалась какая-та залихватская отвага и задор. А девушка играла просто классно! Потрясающе играла. Гитара поблескивала лакированными боками на солнце, серебряные струны сверкали, а бой гитары разносился по всей площади.
- Веселый ветер, веселый ветер, - начал было  подпевать Кузьма и громко захлопал, когда песня закончилась.
Но тут незнакомец напружинился, крепче схватил его  за лодыжки и кинулся сквозь толпу, бросив на ходу, что ему срочно нужно переговорить с девушкой. Ну, с певуньей этой, стало быть. Видно тоже гитара приглянулась! Ишь какой ценитель! Но Кузя только одобрил! Да за таким инструментом  он  раньше не то чтоб в форточку, в замочную скважину влез бы!
Они побежали, ловко лавируя меду зрителями и зеваками, а в лицо и, правда, ударил ветер. Свежий, морской!
И было так здорово, что аж дух захватило! Мальчишка захохотал от восторга. Нет, не зря он все-таки удрал из лагеря. И даже совесть его больше не грызла. 
- Эге-геей! Веселый ветееер! Эй, рыжая, постой! - заорал он вслед за Даном, не переставая хохотать, а затем сунул два пальца в рот и залихватски свистнул.

[NIC]Кузьма[/NIC]
[STA]Воспитанник интерната[/STA]
[AVA]https://i.imgur.com/thlC7Ln.jpg[/AVA]

Отредактировано Ярослава Корсак (2018-12-05 00:11:50)

На площадке было шумно. Гомонили зрители, ведущий конкурса (а это, похоже, был именно какой-то певческий конкурс) уже пригласил к микрофону следующего певца и беседовал с ним - задавал традиционные в таких случаях вопросы об имени -фамилии и о том, чем конкурсант занимался в повседневной жизни. Поэтому шансов на то, что рыжая исполнительница услышит крик Дана, было не слишком-то и много. Но тут на помощь"слону" пришел его "погонщик". Кузьма Ромашкин, знавший такое сложное слово - "Джомололонунгма" .
-Джомолунгма, - запоздало поправил его Ильин, когда в ушах перестало звенеть от оглушительного Кузиного свиста.
И мысленно отметил для себя, что потом, когда они  догонят... или не догонят рыжую гитаристку, надо будет обязательно спросить у блистательного сеньора Ромашкина, откуда он знает это название самой высокой горы на Грани капитана Ильина. Пусть даже  в не совсем правильном варианте.  Потому что  на этой "неправильной" Грани, в крохотном закрытом мирке Приморья, точно не было ни Гималаев, ни Тибета с Непалом.
А пока Дан сосредоточился только на том, чтобы добраться до цели у с минимальными повреждениями для попадавшейся на пути к ней публики.
Ильин едва успевал извиняться перед теми, кого расталкивал, прокладывая себе дорогу к уже спустившейся со сцены девушке.
А она, по счастью, услышала Кузю. Остановилась, обернулась и даже слегка улыбнулась, снизу вверх глядя на возвышавшегося над толпой пацана.
- Извините, - уже привычно в очередной раз извинился Дан.
Обращенное к ним словечко "господа" несколько резануло слух. Но Илай ничем не выдал этого, и скороговоркой зачастил, опасаясь, что девушке надоест ждать его объяснений причин поднятого крика, и она уйдет по своим  делам, либо ее окликнет кто-то из знакомых - с тем же конечным результатом.
- Подождите, не уходите, пожалуйста.
Прозвучало это как-то несколько жалко.
- Помочь можете, да. Я хотел бы вас спросить... Так, секунду.
Дан снял с шеи седока. Поставил его на асфальт.
- Ты, вроде, сестру искал же? Как понимаю, это не она. Извини, но помочь тебе в ее поисках я сейчас не смогу. Мне надо обязательно с девушкой поговорить. Так что давай передам тебя какому-нибудь милиционеру. Он сможет сделать объявление по радио - ну, сообщит, что, мол, Кузьма Ромашкин ждет сестру там-то и там-то. И она тебя найдет в указанном месте.
Может, Кузьме обрисованная Илаем перспектива и не понравилась, но Дан был настроен решительно. 
- Девушка, - это уже адресовалось рыжей, - а давайте вы с нами подойдете к милиционеру? Мы ему сдадим  Кузю, а потом присядем где-нибудь. Чаю попьем. Мне правда очень надо поговорить с вами. О песне, что вы пели.
Говорилось все это просительным тоном, Дан даже чуть наклонился к рыжей, умоляюще заглядывая ей в глаза.
- Пожалуйста, очень прошу. Не уходите. Я вас долго не задержу. Идемте с нами. Здесь милиции сейчас должно быть много, мы быстро Кузьму к кому-то пристроим.

- В милицию? - молодая женщина кинула испуганный взгляд на Дана, затем снова на лопоухого мальчишку. - Что ты натворил?! 
Ярослава подняла с асфальта кепку, встряхнула, нахлобучила на непослушную, вихрастую голову, крепко ухватила воспитанника за плечи, притянула к себе.
Эх, Кузя, Кузя. Яся чуть со стыда не сгорела, едва услышала "верхотура", "этот".
Ну вот что за манеры?! Вроде отличник и книгочей, но порой отмочит такое, что уши в трубочку сворачиваются. Сердце итак изнывало от беспокойства, а тут и вовсе  захолонуло при слове "милиция".  Неужели опять за старое?
Если повторится прежняя история, то даже Эльза не сможет ничем помочь. Запрут в казармы. И будет Кузя ходить строго по линеечке.
- Извините, - бросила она виноватый взгляд на мужчину и осторожно спросила. - Чем же он так провинился, что сразу в милицию?
Парень был высокий, статный и по тому как  держал себя,  Ярослава предположила, что перед ней, возможно, военный. Слишком уж пронзительный был у незнакомца взгляд. Поэтому зеленые глаза её смотрели на мужчину настороженно и немного испуганно.  С военными в интернате отношения были натянутыми.
- Так что он натворил? - спросила она вновь, но тут громко возмутился Кузьма, не давая никому вставить ни словечка, снова переключив на себя всеобщее внимание.
-  Ярослава!  Уйми это безобразие! А чей-то сразу набедокурил, а?! Я прилично себя вел. Вот спроси хоть  у неё, - и Ромашкин ткнул пальцем в Марьяну. На Дана Кузьма теперь посматривал недоверчиво.
- Марьяна? Здравствуй!
Ярослава сразу и не признала в девушке новую воспитанницу. Та появилась в интернате всего пару дней назад. Учительница Корсак еще не успела узнать новенькую ближе, но девочка была ей интересна. Не часто в интернат попадали взрослые дети, да еще и с другой Грани. Последнее Ярославе было особенно любопытно, но, будучи человеком ненавязчивым, решила оставить расспросы на потом. Нельзя лезть человеку в душу прямо с порога. Если захочет, сама расскажет. 
При виде знакомого лица молодая женщина немного успокоилась.  В конце концов никто из присутствующих явного недовольства не выказывал и откровенно не возмущался. Может зря она всполошилась? Хотя ничего не зря. Кузьма был тот еще фрукт! Одним словом - артист!

Отредактировано Ярослава Корсак (2019-01-26 17:15:33)

Эту песню Дан никогда раньше не слышал. Но то, что она о его родном Ленинграде, сообразил сразу же.  "Северный город", "крейсер "Аврора", Нева - это были лучшие на свете ориентиры. По ним его город вычислялся моментально и  безошибочно. И все остальное было такой чепухой по сравнению с этим, на которую и внимания-то обращать не стоило. Однако Дан все же перевел взгляд на вынырнувшую из толпы женщину, стремительно приближавшуюся к ним. Красивую, статную. Возможно, даже слишком серьезную, что выделяло ее из общей массы веселых, "праздничных" лиц. Она увидела Кузьму, окликнула его, и тот неожиданно утратил всю свою самоуверенность. Правда, ненадолго.  Он назвал женщину по имени, и тут же  принялся на ходу сочинять завиральную историю о зловредном дядьке. желающем сдать его милиции, чтобы те заточили невинного  дитятю ... куда -нибудь. Чтобы это самое дитя не смогло стать артистом. От такого наглого и беспардонного вранья Ильин откровенно потерял дар речи. Правда, ненадолго. За него вступилась рыжая певица, которая, как выяснилось, тоже знала Ярославу. Пока она говорила, Дан несколько раз кивал, подтверждая ее слова.  А потом  сам продолжил объяснение ситуации, дополняя ее тем, чего не знала "землячка", как он мысленно окрестил "Марьяну с гитарой".
- Ярослава Евгеньевна, - он назвал женщину так, как  к ней обратилась рыженькая, -  вы уж простите, но этот молодой человек, - кивок в сторону Кузьмы, -  врет и не краснеет. Он попросил меня, чтобы я посадил его к себе на плечи.  Мол, он сестру в толпе потерял, надеялся с высоты моего роста ее увидеть.  Но мне срочно понадобилось переговорить с Марьяной, - он хорошо запомнил, как Ярослава назвала девушку, - и чтобы  Кузьма мог продолжать искать сестру, я предложил отвести его к  какому-нибудь милиционеру.  Он сделал бы объявление по радио - мол, Кузьма Ромашкин  ждет сестру возле сцены... или еще где-нибудь.  И с чего он вдруг начал сочинять невесть что насчет того, будто ему мешают стать артистом - это уже мне неизвестно. Может, товарищ Ромашкин сам это объяснит? Хотите - давайте в кафе зайдем, чтобы не стоять столбами посреди площади. А с вами, Марьяна, - Дан умоляюще взглянул на рыжую, - мне очень надо поговорить. Похоже, мы с вами с одной Грани. Земляки, стало быть.

Ярослава выслушав Марьяну о том, что Кузьма снова может влипнуть во что-нибудь авантюрное, обеспокоенно вгляделась в толпу. Но увидев голубую рубашку и цветастые подтяжки мелькавшие впереди, у входа в кафетерий, успокоилась. Кузьма хоть и был временами неугомонным, но все-таки не совсем дуралеем. Влипать в историю на глазах у учительницы и новенькой девочки, Марьяны, на которую, кстати, явно стремился произвести впечатление, Кузя  не стал бы. Наверное.
Яся прибавила шаг, успев рассмеяться и ответить на ходу обеспокоенному мужчине.   
Было видно, что Ромашкин совсем его обескуражил.
- Да бросьте вы. Это только с виду Кузя неуправляемая стихия, а на самом деле он даже бывает  стеснительным. Да и нейтрализовать его пирожными и лимонадом не получится. Разве только хорошей книгой. Но вам не о чем беспокоится. Мы сядем с мальчиком на улице, на террасе, а вы можете поговорить внутри. Там потише.
И молодая воспитательница заспешила вперед. Хоть Ярослава и не верила, что вихрастый мальчишка мог сейчас отмочить что-то эдакое, но кто его знает, она допускала, что неожиданная свобода могла вскружить Кузьме голову.
- Признавайся, солнце мое, почему ты удрал из лагеря? - спросила воспитательница, подходя  к мальчику. Тот лежал на животе, на бортике небольшого фонтана, разглядывая сверкающие в нем монеты. Рукава  рубашки были закатаны по локоть. Руки были мокрыми.
И Яся забеспокоилась.
- Чего это ты делаешь, м? Мелочь собираешь?
Кузьма промолчал, снова окунул руки в воду, плеснул на лицо.
- Можно подумать я один, - ответил Ромашкин, не глядя на учительницу.  Кузьма сосредоточенно рассматривал что-то на дне фонтана.
Ярослава хотела было возразить мальчишке, что собирать мелочь некрасиво, как вдруг испуганно вздрогнула и ойкнула. Все-таки Кузьма отмочил. Причем в прямом смысле слова.
Издав громкое: «Ого!», мальчик чуть ли не с головой окунулся в воду.  И если б Ярослава вовремя не схватила проказника за подтяжки, то ее воспитанник  кувыркнулся бы головой прямо в фонтан.
- Кузя! - Ярослава оттащила мальчика, начиная всерьёз злиться. - Как это понимать, а? Ты же заболеешь.
- Ага! Щаз!  - отмахнулся Кузьма. - Вода-то совсем тепленькая.
Не обращая внимание на недовольство воспитательницы, мокрый, с рубашки ручьем стекала на асфальт вода, он раскрыл сжатый кулак. На ладони лежала монета.
- Ух ты! Ты посмотри. Точно ненашенская.
- Ты ради нее чуть не прыгнул фонтан? - усмехнулась воспитательница, но тоже склонилась над монетой. Стало интересно.
Монета и правда была необычной. Светлая, блестящая. Яся ненароком подумала, что уж не серебряная ли? Хотя откуда взяться серебряной монете в фонтане Аркана? Но ведь и монета-то не с их Грани? 
На монетке красовалось крутобокая цифра 10 и выбит колосок. Кузьма, словно прочитав мысли своей учительницы, перевернул денежку. На обратной стороне было вычеканен профиль. Мальчишеский профиль.
- Тут что-то написано, - и Кузьма попытался прочесть мелкие буквы. - Лех-тен-стаарн. Ты слышала про этот Лех-тен-стаарн? - поднял он голову на Ярославу, произнося по слогам незнакомое название, твердо веря, что географичка уж точно должна знать. Но она лишь сокрушенно покачала головой. Но почему-то профиль на монете показался Ярославе смутно знакомым.

Отредактировано Ярослава Корсак (2019-05-12 19:06:06)

- Ага, - пробормотал Дан, - все так и есть. Как Пепел говорил. 9 мая. Сорок пятый год.
Почему-то от этого подтверждения на душе особо легче не стало. Тревога, с которой Ильин спрашивал девушку, никуда не делась. И он даже довольно быстро сообразил, почему именно. Из-за  того, что, как сказала Марьяна, Ленинград теперь назывался иначе.
Название города поменяли... Почему? Вернули то, что было еще при царизме. Была еще одна революция?
- Меня Даниилом зовут. Даниил Ильин. Капитант РККА, артиллерист, год рождения 1915. Но вы меня Даном можете звать. И ко мне можно на "ты".
Она здесь  две недели. Как и мы с Пеплом. Получается, что примерно в одно время нас выкинуло на эту Грань. Из разных мест и разных времен. Интересно, как часто вообще попадают сюда люди? Есть ли какая-то цикличность... тип а периодов активности и покоя  у ... у  чего? Условно пусть будет  у того того механизма, что срабатывает, перебрасывая сюда людей. Надо будет спросить Лаевского об этом. Хотя откуда ему знать... Если такая статистика и существует, то располагают ею наверняка вполне определенные органы. И сведения эти могут быть вообще секретными.
"Во многих знаньях - многие печали", - эту фразу Дан вычитал где-то давным-давно,  как бы не  школьником еще. И запомнил ее накрепко. А сейчас получил подтверждение того, что  она полностью соответствовала действительности. Ну вот в самом  деле: получил информацию от Марьяны - и вместе с ней повод для размышлений. Увы, не очень -то веселых. Не считая, конечно, того, что она сказала о победе в войне.
Дан сообразил, что молчит уже довольно долго, и поспешно извинился перед Марьяной:
- Прошу прощения, задумался. Я тоже две недели здесь. Попал сюда с еще одним парнем. Его Пеплом зовут. То есть, Иеронимом...
Ильин замолчал, припоминая остальные имена парня.  Улыбнулся, махнул рукой.
- Он тоже с другой Грани. У них там  у каждого сразу несколько имен. Как у тех же испанцев, например. Вот остальные его имена не вспомню навскидку. А Пепел - это прозвище.
Дан огляделся по сторонам. Народ потихоньку расходился с площади. 
- Так, вижу Ярославу Евгеньевну. Она у фонтана с Кузьмой. Наверное, нас ждут. Идемте к ним, потом  в кафе.
Он согнул руку в локте, подставил ее Марьяне. И не удержался от все еще мучившего его вопроса:
- А почему переименовали Ленинград, вы случайно не знаете?
Кузьма Ромашкин был мокрый - хоть отжимай. Дан встревоженно взглянул на Ярославу.
- Что тут у вас случилось? Кузя что - упал в фонтан? Его переодеть, наверное, надо бы. Только во что?

Ярослава не успела договорить, рассказать Кузьме, где она уже видела профиль короля-мальчишки. Кузьма то ли не услышал ее шепот, то ли был слишком взбудоражен находкой, зато неожиданно оживился новый знакомый. Сбивчиво, даже сумбурно он заговорил о храме, Хранителях, Итудане Сраже. В этом перечне слов, лишь одно имя было ей чуждым. Видимо, в храме теперь был новый смотритель. Об отце Алексее она слышала впервые.
В общем-то, ничего удивительного. Сколько она не бывала на Маяке, четыре года?
После похорон отца и деда она как-то вдруг очень быстро охладела к любимому с детства месту. Слишком уж болезненными были воспоминания.
Впрочем, веселый, радостный  день, не позволил Ярославе грустить слишком сильно. Отогнав нахлынувшие было воспоминания, молодая женщина кивнула Дану.
- Да, вы правы, мальчик похож на Хранителя Маяка.
Яся забрала монету из рук мужчины, снова взглянула на чеканный профиль.
- Его еще называют Юханом трубачем. Найти такую монету - большая удача, Кузя, - учительница потрепала счастливого пацана по рыжей макушке.
- Храм этот, одно из памятных мест нашего города. Многие его любят. Почитают Хранителей.
Ярослава не поняла, что имел ввиду мужчина, когда сбился на слове икона. Для нее дети на стенах храма всегда были просто Хранителями.  Незримыми стражами. А икона, Яся очень мало знала о верованиях вне ее Грани, но икона казалось ей чем-то запредельным и сакральным, тогда как дети на стенах храма для каждого входящего казались своими. Будто невидимый друг вставал рядом, когда прихожане приходили со своей печалью или радостью.
- Ой, а где же Кузьма, - спохватилась вдруг молодая женщина, оглядываясь. - Опять удрал, вот ведь чучело!
Ярослава успела заметить, как среди деревьев в сквере мелькнули зеленые подтяжки.
- Простите, но мне нужно срочно отодрать за уши одного мальчишку, - бросила она, засуетившись.  - Марьяна, не задерживайся долго. Ну, или вы, Дан, будьте так добры, проводите, мою воспитанницу до интерната, после того, как вы наговоритесь.
Всё это говорила Яся уже на ходу, и, помахав Марьяне с Даном на прощанье, бросилась догонять непослушного беглеца.

Кафе нашлось буквально в нескольких шагах от фонтана. Оно называлось "Пирамида", и предсказуемо представляло собой именно пирамиду. По периметру его опоясывала открытая веранда, заплетенная какими-то вьющимися растениями.  Среди зеленых листьев виднелись яркие крупные цветы, полосатые, малиново-белые, с семью заостренными лепестками и пушистой желтой серединой. Дан подивился про себя разнообразию местной флоры. По стенам  их с Пеплом дома тоже вились лианы, но на них красовались собранные в кисти цветы, формой напоминавшие граммофон. Дан не удержался - спросил у Лаевского, как они называются. Оказалось, звучным словом "кампсис".
Они с Пеплом  пока еще жили у механика, но каждый день ходили в выделенное им жилище - приводили его в порядок.  Работы было много, но Дану это даже нравилась. С Лаевским они оказались почти соседями - их разделяло штук пять домов. Расстояния между ними были большими, поэтому создавалось впечатление, что улица тянулась бесконечно длинно.  А все это было связано с тем, что она вилась над морем, по высокому берегу, изрезанному трещинами оврагов.
Народу в кафе было много, Дан не сразу приметил столик, из-за которого встали сразу трое посетителей.
- Марьяна, нам туда.
Он аккуратно взял девушку под локоть и повел ее по веранде, лавируя между столами, в самый дальний угол, под тень усыпанной цветами лианы. В голове прокручивались ее слова о том, что в ее Лен...  Петербурге люди носят медальоны с изображением святых.
Получается, что религия больше не под запретом? Надо будет спросить ее еще и об этом. Потом, когда поедим.
- Садись, я схожу  узнаю, какая тут система: самообслуживание или официанты.
- Официанты, - раздался у него за спиной веселый женский голос.
- Здравствуйте.
Миловидная девушка в белой кружевной повязке вокруг собранных в гульку на макушке волос  улыбалась им, протягивая Марьяне яркую клеенчатую папку.
- Это меню, выбирайте. Я подойду через пять минут.
- Давай-давай, командуй парадом, -  попросил Марьяну Дан, - выбирай. Мне то же, что и тебе.
Подумал немного и спросил, указывая на цветок над головой спутницы:
- Не знаешь, как это растение называется?

Что-то во всем этом - в самом празднике, в песнях, в веселой и приподнятой атмосфере, царившей в переполненном кафе -  было такое... Теплое. Свое. Довоенное. И даже рассматривающая меню Марьяна казалась такой похожей на девушек из той  - мирной - поры. Когда  их с ней родной город был еще Ленинградом. И до блокады, унесшей жизнь матери Дана и отправившей куда-то в эвакуацию его сестру, было еще очень далеко.
- Вишневый пирог - это даже звучит хорошо. Уверен, что вкус будет вообще отличным.
Цветок Марьяна опознала. Название его было Дану незнакомым, хотя он и не считал себя знатоком растений. И только собрался оповестить об этом Марьяну, все еще глядя на цветок, как она задала вопрос. Он явно мучил ее не меньше, чем Дана вопрос о том, кто победил в той войне.
Блин, девочка. Что я должен сказать тебе? Правду, от которой твои глаза, в которых сейчас светится искорка надежды, станут пустыми, будто бы выгоревшими изнутри? Соврать, сказать, что да, отсюда можно сбежать, вопрос только куда. Удастся ли вернуться домой? Или попадешь на другую Грань, с нее на еще какую-то... и так до бесконечности? Это тоже не окрылит тебя. Но хотя бы не не лишит веры в то, что выбраться отсюда все же возможно.
Проще всего было отмазаться. Безразлично пожать плечами, безэмоционально развести руками - мол, не при делах я, не в курсе, не в теме.  ничего не знаю.  Вот только неизвестно, какой из трех вариантов ответа оказался бы самым худшим. Неприятная правда? Вранье или безразличие?
Пауза затягивалась. Молчание становилось почти осязаемым. Дан заставил себя отвести взгляд от клематиса. Взглянуть в глаза Марьяне. И медленно, будто в замедленной киносъемке, покачать головой.
- Нельзя. Видишь ли...
Все, что Пепел рассказал о Кристалле и Гранях, Дан почти на одном дыхании сообщил Марьяне. Сделал паузу только в момент, когда официантка принесла им заказанный пирог и кофе. После ее ухода продолжил...замолчал... Добавил:
- Но надежду терять все равно нельзя. Чудеса случаются, ситуации меняются.  Может, нам повезет.
Вернее, может быть повезет тебе. Ты вернешься в наш город. К тем, кто там тебя ждет. Мне же возвращаться некуда. Моего города больше нет. И моей семьи тоже. У меня есть Лизавета. Есть Пепел, его островной мир. Есть командоры. Им я нужен. Вот к ним-то мне и надо попасть. А они могут быть где  угодно. Получается, что возвращаться мне некуда. Но есть к кому. Такой вот дурацкий парадокс. И вообще полный бред.
Испытывая неловкость, как будто Марьяна могла прочитать эти его нелепые мысли, Ильин отвел взгляд, утопил его в чашке с кофе. Поковырял ложечкой пирог.
- У тебя в Ленинграде... В Санкт Петербурге... родители?
Запах кофе назойливо лез в нос. Вокруг продолжал шуметь и веселиться праздник. День чужого города.